– Наконец мне пришло сообщение, – сказала Сюзанна. – Я услышала, как пискнул мой телефон, потом телефон Леона, ему ведь пришлось оставить мобильник дома, мне это не нравилось, но если бы копы принялись разнюхивать, нельзя было допустить, чтобы они засекли его в Хоуте. Я выждала минуту, только после этого открыла сообщение – на случай, если полиция будет проверять и каким-то образом выяснит, когда я прочла, а то вдруг бы заподозрили, будто я его ждала. Это была та самая эсэмэска.

А я все это время крепко спал. Услышав сквозь сон, что телефон тренькнул, потянулся за мобильником, прочел сообщение, подумал: “Что за хрень?” – и снова заснул.

– Наконец вернулся Леон, сказал, что все прошло отлично, – продолжала Сюзанна. – Уже светлело. Мы оба ужасно проголодались, я сделала нам сэндвичи и чай…

– И мы сидели за столом на кухне, шептались, хихикали, как дети, пробравшиеся в ночи к холодильнику, – улыбнулся Леон. – У меня кружилась голова. Это были самые вкусные сэндвичи в моей жизни.

– А потом легли спать. Никогда еще я не спала крепче, хотя казалось бы, да? Но я не ворочалась, и кошмары мне тоже не снились.

– А я мгновенно отключился, меня словно вырубили бейсбольной битой, – вспомнил Леон. – И проспал бы сутки, если бы Сью не вытащила меня из кровати и не отправила на работу.

– Опаздывать было нельзя, – пояснила Сюзанна. – Следовало вести себя как обычно. Это оказалось не так уж трудно, достаточно было делать то же, что все остальные. Ты получила сообщение от Доминика Генли, о чем он вообще, кто-нибудь знает? Не натворил ли чего? – Она приподнялась на локте, потянулась за сигаретой. – Ну а дальше все шло само собой.

Я попытался вспомнить ту осень. Даже не верилось, однако я и правда ничего не заметил – осваивался в колледже, проводил время с новыми друзьями, в разных спортивных клубах, ходил на вечеринки, но ведь что-то же я должен был заподозрить, они оба человека убили, уж такое-то я не пропустил бы? Да и они должны были перемениться – переживать из-за случившегося, чувствовать на себе клеймо позора?

– Вы не боялись, что вас поймают? – спросил я.

– По-хорошему, надо было бы, – Сюзанна встряхнула зажигалку, – но нет, не боялись. Если ты помнишь, мы привыкли жить в страхе. К тому времени это было наше постоянное состояние. К тому же мысль “О нет, что если копы узнают, что Доминик не покончил с собой, поймут, что мы к этому руку приложили, найдут улики, арестуют нас и посадят в тюрьму” пугала меня куда меньше, чем “Доминик Генли в любой момент изнасилует меня и убьет”.

– На меня временами накатывало, – признался Леон. – Если я слишком долго думал об этом. Приди полиции в голову нас хоть в чем-то заподозрить, труп даже искать особо не пришлось бы, а как только нашли бы – нам конец. Спасло то, что на нас никто не подумал.

– Повезло, – согласилась Сюзанна. – Доминик считал себя умным, никогда не писал мне ничего такого, что можно было бы поставить ему в вину, чтобы у меня не осталось доказательств. Но если бы в его телефоне нашли кучу адресованных мне мерзких сообщений, копы сразу же взяли бы меня в оборот.

– Но ведь они приходили сюда, – напомнил я. – Разве нет?

Я не полагался на свою память, но на этот раз готов был поклясться, что однажды днем, когда я с бодуна собирался встретиться с парнями и опохмелиться, на пороге появились двое местных полицейских, показали документы, донимали меня бессмысленными вопросами – я только сейчас об этом вспомнил…

– Приходили, – подтвердила Сюзанна. – Примерно через неделю. Опрашивали всех, кто знал Доминика, но я их особенно интересовала – видимо, кто-то из моих подружек сообщил, что он ко мне приставал, вот копы и пришли выяснять. Слава богу, что это были не те, которым мы тогда пытались подать заявление на него, – те были рядовые полицейские, в форме, а эти двое оказались детективами, они были в обычных костюмах, как Рафферти с Керром. Скорее всего, те, в форме, тоже давным-давно обо мне позабыли, но было бы довольно неприятно.

– Господи, – вздохнул я. Жизнь, по которой я так беззаботно скакал, абсолютно не пересекалась с той, другой, что катилась своим чередом во мраке подземелья, в голове моей они не стыковались. – И что ты им ответила?

Сюзанна пожала плечами:

– Да все нормально прошло. Детективы были со мной любезны, меня же никто ни в чем не подозревал. Я была девяностой с чем-то в списке друзей и знакомых, которых им полагалось опросить. Я сказала то же, что мне тогда сказали в полиции: Доминик прикалывался, это была шутка, не более того. Они поверили. Ну то есть, – она спокойно развела руками, – сам посуди: кто я и кто Доминик. Я даже разволновалась, а вдруг он правда меня любил, а я не понимала, он не вынес муки и покончил с собой? Заплакала. Они меня еще успокаивали, мол, вы ни в чем не виноваты, он переживал, что завалил экзамены, не расстраивайтесь… И ушли.

– Слава богу, что ты умеешь держать себя в руках. – Леон отвернулся от нее и выпустил струйку дыма. – Со мной и Тоби они общались минут пять от силы, наверное, им никто не сказал о выходках Доминика – то ли чтобы не очернять такого славного парня, то ли еще почему. А тебя они мурыжили полчаса. Я все это время просидел у себя в комнате и трясся так, что ноги подкашивались. С меня семь потов сошло. Я был уверен, что сейчас ко мне постучат и нас потащат в тюрьму, даже подумывал, не вскрыть ли вены, пока есть время. Если бы ты проговорилась, если бы они хотя бы на миг заподозрили нас хоть в чем-то, нам был бы пиздец. Мегапиздец.

– Господи боже. – Почему-то сейчас Леонова склонность без конца драматизировать взбесила меня сильнее, чем когда-либо, словно он специально выделывался, чтобы до меня дошло, как много я пропустил. – Обычная самозащита. Даже если бы вас и поймали, это еще вовсе не значит, что вас упекли бы в тюрьму и оставили там до конца дней. Теперь же нам так легко не отделаться, учитывая, что вы десять лет молчали, а вот если бы сразу обратились в полицию…

Оба расхохотались.

– Что? Что смешного?

– Ох, – сквозь смех проговорил Леон, – вот поэтому мы и не стали тебя впутывать.

– И правильно сделали, – сказала Сюзанна.

– О чем вы?

– “Слышь, чувак, то есть полицейский, я тут должен тебе кое-что рассказать, но только по-быстрому, а то меня парни в пабе ждут…”

– Разумеется, нас посадили бы, – терпеливо, как маленькому, пояснила мне Сюзанна. – У нас ведь не было вообще никаких доказательств, что это самозащита, полиции оставалось поверить нам на слово. Думаешь, поверили бы?

– Почему бы и нет? Если вы оба рассказали одну и ту же историю, а ваши друзья подтвердили…

– Ох уж эти девочки-подростки, – перебила Сюзанна, – все до единой лгуньи и истерички. Копы ведь именно это про меня и подумали, когда я к ним обращалась? С чего им верить нам?

– И педики, – подхватил Леон. – Я тогда еще не заявил в открытую о своей ориентации, но это можно было выяснить за две минуты. Педики ведь тоже сплошь истерички, вдобавок подлые, извращенцы, что с них взять.