– Откуда тебе знать?

– Ее не существует. Ты ведь знаешь, что ее не существует? Что ты ее выдумал?

– Это не так.

– Это именно так. Человек, который так тебе нужен, живет лишь в твоей голове. А в реальности ее не существует.

– Не лги.

– И меня, кстати, тоже не существует. Ты совершенно один, старик. Ты выдумываешь нас только для того, чтобы совсем не рехнуться, но – оцени иронию – это самый верный признак того, что ты уже окончательно поехал.

– Зачем ты это говоришь?

– Затем, что ты все равно этого не вспомнишь.

– А я сам-то хоть существую?

– Знаешь, некоторые вопросы лучше не задавать. А теперь спи. Спи, пока еще можешь закрыть глаза.

– Этот мы нашли одним из первых, и его значение, в принципе, понятно.

– Помню-помню, это еще в первых отчетах мелькало. Размышления о реальности, верно?

– Да, это касается именно того, что мы ищем. Напрямую. Мы полагаем, что это из раннего периода памяти, когда он еще не придумал технику.

– В любом случае, еще раз ознакомиться лишним не будет. Чиж, включай.

Техник коротко кивнул и запустил нейрозапись.

“Что такое реальность? Какие у нее критерии? Я не спрашиваю, что реально, а что нет, я спрашиваю: какие вообще свойства у чего-то реального? Я могу точно сказать, что мой кроссовок или рука реальны, как реален я сам. Но что делает их реальность важной? Реальность, как утверждают словари, это свойство чего-то материального, объективного, или просто часть абсолюта, выраженная предметно. А что есть абсолют? Что существует помимо реальности? Сны, например, нереальны, но их создает реальный мозг. Является ли продукт реальности тоже априори реальным только в том случае, если он принадлежит миру материи? Реальна ли наполеоновская Франция? С одной стороны – да, ведь она существовала в действительности в какой-то период времени, а с другой стороны – нет, ведь сейчас ее уже не существует. Реальность, таким образом, сводится к тому, что мы готовы отнести к категории материального, а что – нет, причем реальными также могут считаться вещи, события, явления, процессы, факты, понятия и т.д, которые тесно связаны с чем-то материальным, но сами по себе материальными не являются. Мне снятся сны о чем-то реальном, следовательно, стоило бы отнести их к категории реального, но почему-то какие-то продукты работы мозга считаются действительными, а какие-то – нет. Почему моя фантазия имеет для всех – в том числе и меня самого – меньшую ценность, чем реальный мир, на который она опирается? Нет, я не бегу от реальности, я просто хочу увидеть ее границы – и внимательно посмотреть на них, изучить их природу, раздвинуть… Или, возможно, уничтожить их. Это мечта о бесконечности вселенной, мечта о бессмертии, об идеале и абсолюте, примитивной формой которого является концепция бога. То, что вселенная расширяется, ничего не значит. Если бы она могла расширяться бесконечно, то у нее не было бы потребности в расширении, ведь бесконечность… Нет. Мы создали понятие, обхватить все значение которого не можем в силу собственного несоответствия критериям этого рукотворного чуда. Картина не могла появиться прежде художника, что ее написал. И мы не можем осмыслить то, что по своей природе не поддается осмыслению. Мы живем в коробке и не можем сказать, что это именно коробка, потому что находимся внутри нее. Идея о бесконечности – попытка ограниченных игнорировать свою ущербность, совершая гипотетический прыжок в недосягаемую область. Мы не совершаем его в РЕАЛЬНОСТИ, но единогласно решаем считать, что совершили. Если вся мыслящая органика одного мира (а нашим миром можно назвать область в пределах досягаемости космических зондов) безоговорочно верит во что-то, становится ли это что-то реальным только потому, что в его реальности никто не сомневается? А станет ли что-то реальным, если его реальность или нереальность определяет один-единственный человек? Если я выдумаю себе мир, единственным мыслящим существом в котором (или за его пределами, но тесно связанным с ним) буду только я сам, сделает ли реальным этот мир одно только мое решение его таковым считать? Другими словами, если реальность объективна, то будет ли она формироваться в зависимости от того, что считает объектным единственный субъект рассматриваемой системы? Если я выдумаю себе мир и поверю в его существование достаточно искренне, станет ли он от этого реальным – не для других, а для меня? Смогу ли я стать субъектом и объектом одновременно? Смогу ли я шагнуть на страницы своей книги и жить в ней, как мы все живем в нашем общем мире? И… Так уж ли сами мы реальны, или всего лишь чья-то фантазия на страницах книги, в реальность которой автор все же сумел поверить?”

Нейрозапись с коротким сигналом прервалась, обозначая конец выбранного фрагмента.

– Честно говоря, я не впечатлен. Слабенькая концовка – скомканная какая-то, что ли, как будто все оборвалось в последний момент. Эта часть далась тебе гораздо труднее предыдущих, да?

– Наверное. Чем дольше я пишу, тем больше понимаю, что ничего этим не исправлю. Но все равно продолжаю, потому что не могу просто взять и поставить точку – и тем самым лишиться последней связи, последней зацепки и повода… Если я не буду кричать – никто не услышит. Ты и сам знаешь.

– Я знаю тебя очень хорошо. А это что сейчас – послесловие?

– Да. Это как если бы один фильм сняли два режиссера, а после премьеры и титров уселись бы в мягкие оранжевые кресла и принялись обсуждать свою картину в прямом эфире. Я это так вижу.

– А зачем?

– Не забывай – отстраненность. Еще остались вещи, которые я должен сказать в определенном контексте.

– Ты ничего не должен. Хочешь – делай, не хочешь – не делай, но не надо думать, что ты должен кому-то – пусть даже себе. Этим ты лишаешь себя свободы.

– Я не понимаю, что такое свобода. Когда передо мной нет никаких целей и обязательств, я чувствую себя неуютно и не знаю, что делать.

– Делай то, чего хочешь в этот конкретный момент.

– А если я этого сделать не могу?

– Захоти чего-нибудь еще.

– Ты мне напоминаешь одного человека. Он уже черт знает сколько говорит то же самое.

– И мы правы. Но вся твоя природа в том, чтобы вечно гнаться за химерами и призраками. Не могу тебе помешать. Не могу тебя переубедить. Могу только посмеяться над тобой, но это уже как-то надоело.