– Где десолтай? – через силу выдавила она.

– Мертв, – ответила Бобби, – а Феор жива и невредима.

Винтер села.

Кочевник и правда безжизненно валялся чуть поодаль. В горле его, почти над самой ключицей, торчала рукоять длинного ножа, по всей вероятности, его собственного. Рядом сидела Феор, согнувшись и бережно прижимая к себе поврежденную руку.

– Надо убираться отсюда, – сказала Винтер. Она ухватилась за протянутую руку Бобби и с помощью капрала кое-как поднялась на ноги. – Этот вопль был слышен на милю вокруг.

Бобби покосилась на Феор:

– Сэр, я не уверена, что она согласится идти.

– Значит, мать твою, мы ее понесем. – В висках до сих пор стучала боль, и правый глаз упорно не желал открываться. – Пошли.

Феор при их приближении даже не подняла головы. Бобби осторожно подергала ее за плечо, но ответа не получила.

– Зачем ее вообще понесло сюда? – спросила Бобби, оглянувшись на Винтер. – Решила переметнуться к хандараям? По-моему, они собирались ее убить.

– И убили бы. Чего она, думается мне, и добивалась. – Винтер перешла на хандарайский: – Вставай.

– Нет, – едва слышно ответила Феор. – Оставьте меня.

– Встать, я сказала!

Когда хандарайка не подчинилась, Винтер кивнула Бобби, и они рывком подняли Феор на ноги. Девушка безвольно повисла между ними, словно тряпичная кукла.

– Не понимаю, – пробормотала Бобби. – Ты думаешь, она хочет…

– Умереть, – процедила Винтер. – Как повелела ее драгоценная Мать.

– Вот как?.. – Бобби на мгновение смолкла. – Если она собирается покончить с собой…

– Она не может покончить с собой, – зло хмыкнула Винтер. – Самоубийство, с точки зрения хандараев, – тяжкий грех. Зато она может постараться, чтобы с ней покончил кто-то другой.

– Прошу вас, оставьте меня здесь, – прошептала Феор. – Если не вернутся десолтай, мою жизнь заберет пустыня. Ждать придется недолго.

– Не дождешься! – отрезала Винтер по-хандарайски. – Ты нужна мне. Мы должны знать, что происходит с Бобби. – Она помолчала и добавила уже мягче: – И дело не только в этом. Ты забыла, что брат подарил тебе жизнь? Хочешь растоптать его дар?

– Я не… – Феор сдавленно всхлипнула. – Онвидаэр не должен был так поступать. Это неправильно.

– Да плевать, что правильно, а что неправильно! Неужели ты впрямь готова сложить лапки и испустить дух только потому, что так велела какая-то старуха?

– Она – наша Мать, – проговорила Феор. – Мы, саль-ируск, живы только ее милостью. Она даровала нам все: нашу жизнь и смысл нашей жизни. Мы обязаны ей всем.

– Если она дала вам крышу над головой, это не означает, что вы – ее собственность!

– Дело не только в этом, – покачала головой Феор. – Ты ворданайка. Тебе этого не понять.

Винтер едва не плюнула ей в лицо.

– Да, я ворданайка, а все ворданаи – варвары и дикари, но я дала слово, что буду о тебе заботиться! А теперь намерена волоком вернуть тебя в лагерь. Или пойдешь сама?

Феор, пошатываясь, с трудом поднялась на ноги.

– Пойду сама.

– Вот и хорошо. – Винтер повернулась к Бобби, которая, не понимая ни слова, молча наблюдала за этой сценой. – Она пойдет сама. Давайте…

Ее оборвал раздавшийся совсем близко грохот пистолетного выстрела. Винтер бессознательно, хотя и бессмысленно, отпрянула вбок и услышала свист пролетевшей мимо пули. Стреляли со склона, но яркая вспышка почти ослепила Винтер, и в далеком сиянии звезд она смогла различить только две нечеткие тени, бегущие вниз с холма. Одно не подлежало сомнению: в звездном свете на мгновение блеснула сталь обнаженных клинков.

– Смерть расхемам!

Кричал первый десолтай, бежавший к Феор. Он проскочил мимо Бобби, не заметив ее, и Винтер сообразила, что кочевник, подобно ей, почти ослеп от вспышки. Капрал прыгнула на бегущего десолтая и толчком сбила его с ног. Девушке удалось обеими руками обхватить его за пояс, не давая ударить саблей, но десолтай сгреб ее за плечо и, дернув вниз, ударил коленом в живот. Бобби замычала от боли, но рук не разжала.

Между тем глаза Винтер оправились от последствий пистолетной вспышки, и она метнулась туда, где валялся труп их предыдущего противника. У этого десолтая на поясе тоже была сабля, и Винтер после секундной панической заминки все же сумела выдернуть ее из ножен. Второй десолтай бросился на Бобби, взмахнул саблей, но поостерегся задеть своего соплеменника. Вместо этого он свободной рукой ухватил капрала за шиворот, оторвал ее от противника и с силой швырнул наземь.

От рывка первый кочевник пошатнулся, теряя равновесие, и Винтер, вскочив на ноги, кинулась к нему. В последний момент десолтай заметил ее и вскинул саблю, безуспешно пытаясь отбиться, но Винтер вложила в выпад всю тяжесть своего тела, использовав десолтайский кривой клинок как копье. Сабля вонзилась в грудь кочевника, уйдя на полфута стали вглубь, и он рухнул без единого звука. Клинок его вывалился из мертвых пальцев, и Винтер, выпустив свою саблю, подхватила его.

Оглянувшись, она увидела, что Бобби сумела вскочить на ноги и теперь пятится под натиском второго десолтая. Кочевник наступал, озираясь, поскольку был обременен увесистым кожаным мешком, однако в конце концов сообразил, что противник безоружен, и ринулся в атаку. Бобби притворно качнулась в одну сторону и тут же метнулась в другую, но десолтай с ловкостью опытного фехтовальщика повторил ее маневр и нанес страшный удар наискось сверху вниз. Девушка рухнула на землю, обливаясь кровью.

Винтер хотела закричать во все горло, но не хватило дыхания. Рывок – и она оказалась позади десолтая. Мешок заслонял его спину, не давая ударить меж лопаток, и потому Винтер, перехватив саблю обеими руками, рубанула снизу, по ногам. Утяжеленный десолтайский клинок глубоко вошел в мякоть ноги и, увлекаемый силой удара, начисто рассек кость. Кочевник со сдавленным криком рухнул ниц, и сабля, выскользнув из его руки, отлетела прочь. Выдернув свое оружие, Винтер обошла поверженного врага, тщательно нацелилась на полоску шеи под самым затылком – и изо всех сил вонзила саблю. Клинок ушел глубоко и напрочь застрял, а потому Винтер выпустила рукоять и отступила на шаг, глядя, как десолтай содрогается в предсмертных конвульсиях.

– Черт! – произнесла она, когда вновь обрела возможность говорить. – Черт!

И, обогнув труп кочевника, бросилась к Бобби.

Девушка лежала на животе, и под ней по песку расплылось темное пятно. Винтер упала на колени, перевернула ее, заранее холодея от того, что увидит. Мощный удар сверху вниз рассек тело Бобби от ключицы до пупка, и разрубленные саблей края мундира болтались, уже насквозь промокшие от крови.

Но под кровью, залившей Бобби, происходило нечто непостижимое. Из тела по всей длине раны сочилось нежно-белое, чуть тронутое голубизной сияние. Оно увеличивалось на глазах, словно в жилах Бобби вместо крови тек звездный свет. Вначале неяркое, это свечение быстро стало настолько ослепительным, что было больно смотреть, – а потом начало спадать. Бобби дернулась, выгнув спину, скребя пальцами окровавленный песок, потом глубоко вдохнула, сделала долгий выдох и обмякла. На долю секунды сердце Винтер мучительно сжалось. Однако дыхание девушки было медленным и ровным, и кровь больше не текла.