Двадцать второго числа, вечером, когда приехали гости из Токио, Сатико решила для начала посоветоваться с Юкико.

Ну и что же дурного, сказала Юкико, если Кой-сан помирилась с Окубатой? Брат выгнал Кэй-тяна из дома? Не стоит придавать этому такое уж серьёзное значение. В конце концов, он совершил кражу не где-нибудь, а в собственном магазине. Да, это вполне в его духе… И всё же Юкико не думала, что брат отрёкся от него навсегда. Он решил хорошенько его проучить, но со временем наверняка простит. Конечно, нехорошо, что Кой-сан открыто появляется с ним на людях. Но если они согласятся вести себя более осмотрительно, особой необходимости в том, чтобы запрещать им встречаться, пожалуй, нет. По её мнению, Сатико не стоит рассказывать обо всём этом Цуруко. Та обязательно доложит Тацуо, а это повлечёт за собой только дополнительные осложнения…

* * *

Не считая себя вправе открыто говорить об этом, Сатико, однако, была недовольна тем, как старшие Макиока распорядились отметить годовщину смерти родителей, и отчасти поэтому, а отчасти для того, чтобы порадовать Цуруко, приехавшую в Осаку после длительного перерыва, решила устроить для сестёр отдельное семейное торжество. Через два дня после поминальной службы, двадцать шестого числа, Сатико намеревалась снять зал в ресторане «Харихан» — с этим местом было связано столько воспоминаний об отце с матерью! Из приглашённых, по её замыслу, должны были быть только тётушка Томинага с мужем и дочерью Сомэко, а чтобы застолье не было скучным, она собиралась пригласить музыкантов: кэнгё Кикуоку и его дочь Токуко. Было решено, что Таэко исполнит два танца: «Благоухающие рукава» и «Рассветная луна» — первый под аккомпанемент Токуко, а второй — под аккомпанемент кэнгё на сямисэне и Сатико на кото. Готовясь к этому дню, Сатико вот уже две недели разучивала свою партию на кото, а Таэко ездила на репетиции в Осаку.

На следующий день после своего приезда Цуруко с самого утра отправилась за покупками и с визитами, взяв с собой одну Умэко. Они вернулись в Асию только вечером, отужинав у кого-то из знакомых. Но вот наступила знаменательная дата — двадцать четвёртое сентября. В половине девятого утра всё: Цуруко, Масао, Умэко, Сатико с мужем, Эцуко, Юкико, Таэко и О-Хару, — торжественные и нарядные, вышли из дома. Женщины были в однотонных шёлковых кимоно с фамильными гербами: Цуруко в чёрном, а её сёстры и О-Хару — в лиловых, но разных оттенков.

На станции «Сюкугава» в поезд вошёл Кириленко он был в коротких брюках-гольф, обнажавших его волосатые ноги. Сразу же обратив внимание на живописное семейство, Кириленко подошёл поближе и ухватился за поручень рядом с Тэйноскэ.

— Далеко ли вы направляетесь? — спросил Кириленко, поздоровавшись. — У вас какое-то торжество?

— Сегодня годовщина смерти матери моей жены. Мы едем в храм.

— Вот оно что? А как давно умерла ваша матушка?

— Двадцать три года назад, — ответила Таэко.

— Что пишет Катерина-сан? — полюбопытствовала Сатико.

— Хорошо, что вы мне напомнили. На днях мы как раз получили от неё письмо. Она просит передать всем вам привет. Катерина сейчас в Англии.

— Значит, она уже уехала из Берлина?

— Да, она пробыла там недолго, сразу же отправилась в Англию. Кстати, ей удалось разыскать свою дочку.

— Как замечательно! А чем она занимается в Англии?

— Она нашла себе место секретарши в одной из страховых компаний в Лондоне.

— И дочка живёт теперь с ней? — спросил Тэйноскэ.

— Пока ещё нет. Но Катерина надеется, что в ближайшее время её иск будет удовлетворён и ребёнка передадут ей.

— Вот как? Подумать только!

— Когда будете писать ей письмо, непременно передайте поклон от всех нас…

— Должно быть, письма сейчас идут долго, ведь в Европе война.

— Я слышала, Лондон подвергается воздушным налётам, — заметила Таэко. — Представляю себе, как беспокоится ваша матушка.

— Да нет, не особенно, — сказал Кириленко. — Вы же знаете Катерину, она не пропадёт.

Тем, кто помнил пышные застолья в «Харихане», поминальный обед в храме Дзэнкэйдзи не мог показаться особенно впечатляющим, однако в результате всё вышло не так убого, как опасалась Сатико. Сорок человек гостей разместились за столами в длинном зале, образованном из трёх смежных комнат в жилых покоях храма,[100]между которыми раздвинули перегородки. Помимо родственников в числе приглашённых были люди, так или иначе связанные с семейством Макиока: плотник Цукада, сын Отояна — Сёкити, несколько человек, служивших в старом магазине Макиока в Сэмбе. Вопреки ожиданиям Цуруко, ни ей, ни её сёстрам не пришлось ухаживать за гостями — с этой задачей прекрасно справлялись их двоюродные сёстры, О-Хару и жена Сёкити.

Глядя на высокие кусты хаги за окном с начинающими осыпаться цветами, Сатико вспоминала крохотный садик рядом с домом в Мино, где умерла мать. Мужчины большей частью разговаривали о войне в Европе. Женщины, как всегда, восторгались моложавостью Юкико и Кой-сан, однако делали это вполне тактично, так, чтобы Тацуо не почувствовал в их словах укола. Правда, один из гостей, Томацури, некогда служивший приказчиком в магазине покойного Макиоки, изрядно захмелев, громогласно переспросил:

— Значит, госпожа Юкико всё ещё не замужем? — Но и этого, как видно, ему показалось мало, и он продолжал наседать: — А почему, позвольте полюбопытствовать?

— Видите ли, — нарочито спокойно произнесла в ответ Таэко, — мы с Юкико и так уже выбились из графика и поэтому решили подождать, пока для нас отыщутся по-настоящему хорошие мужья.

— Но не слишком ли долго вы ждёте?

— Ничего. Недаром ведь говорят: «Тише едешь — дальше будешь».

Кое-кто из дам принуждённо засмеялся. Юкико молчала, с улыбкой слушая этот диалог. Тацуо сделал вид, будто не понял, о чем идёт речь.

— Томацури-кун! А Томацури-кун! — позвал со своего конца стола смуглолицый Цукада, сверкая золотыми зубами. Он сидел в одной рубашке, сняв китель защитного цвета.[101]— Ходят слухи, что вы удачно спекульнули на бирже.

— Какое там! Но в скором времени я действительно надеюсь разбогатеть.

— Неужели? И каким же образом?

— В этом месяце я еду в Китай. Моя сестрица, знаете ли, живёт в Тяньцзине. Она танцевала там в кабаре. Кто-то из армейских чинов заметил её и завербовал в шпионки.