Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Когда отец Варфоломей, бывало повышал на него голос «Да в тебя бес вселился, Герасим!», он не прекословил, а смиренно кланялся, преклоняя ниц голову.
Из-за великой своей простоты и бесхитростности он принимал английского шпиона Бэлфура во время немецкой оккупации.
Видя, как тот молится, кладет земные поклоны, он радовался и полагал, ошибаясь в простоте, что тот пришел, чтобы вести жизнь православного монаха. «У него есть даже достоинства священнические,» — говорил он. — «А где? В коконе?» — отвечали отцы. Но Бэлфур сделал свое дело™
Имея расстроенное здоровье, отец Герасим просил Господа, чтобы Он дал ему для утешения и поддержки какого-нибудь человека. И такой человек дан был ему. То был отец Андрей, впоследствии игумен Святопавловского монастыря. Будучи истинным исихастом, отец Андрей подвизался в пустыни, он проживал какое-то время с отцом Герасимом, у него в послушании. Отец Герасим, утешенный, возблагодарил Бога. «Брат, укрепляемый братом — словно город укрепленный». Так было и с этими двумя монахами. Они помогали друг другу и физически, и духовно.
«Однажды после дневного богослужения я пошел, чтобы в тишине совершить свое правило, — вспоминал отец Андрей. — Вдруг услышал стук в дверь. Я подумал, что это отец Герасим зовет меня. Вышел, огляделся, но никого не было. Тогда я пошел к келье его и увидел его сидящим так же, как я его и оставил. «Старче, — сказал я громким голосом (ибо благословенный был туговат на ухо), — что это за стук был в мою дверь?» «Не тревожься, — отвечал он, — и в следующий раз, когда услышишь стук, не открывай. Когда я постучу в дверь, то произнесу: «Молитвами святых Отец наших…» Тогда открывай!»
В другой раз приснопамятный послал меня в Лавру. Дорогой я нашел на дороге разбросанные каштаны. Мне в голову пришла мысль наполнить свой мешок — у меня при себе был большой мешок, вмещающий 50 ока (примерно 65 кг) — и вернуться в нашу каливу свят. Василия, а потом снова отправиться в Лавру. Так я и сделал. После же того, как вернулся из Лавры и сварил каштаны, старец Герасим подозвал меня и сказал: «Хорошие каштаны, отец мой. Возьми тарелку и отнеси угощение нашему соседу., другую тарелку следующему, потом далее — всем отцам…» Себе мы оставили только немного каштанов. У благословенного было щедрое сердце. Он очень любил старцев, отшельников. Когда мы получили два мешка муки и испекли в нашей печке прекрасный хлеб, произошла такая же история: он благословил мне разнести хлеб по всем каливам скита».
«Благословенный «расточи даде убогим.» (Пс. 111:9), в то время как сам добровольно жил в лишениях, в такой нищете, что иногда в письмах к старцу Феодосию из Святопавловского монастыря просил прислать ему старую одежду и обувь»
В нестяжании монах освобождается от забот о материальном и «яко финикс процветет» (Пс. 91:13).
«На свещнице»
Милосердие
Когда в 1940 году была объявлена война, и немцы оккупировали Грецию, отцу Герасиму пришлось исполнять обязанности переводчика в караульном помещении, которое захватчики устроили на берегу Афонского полуострова рядом с румынским скитом св. Предтечи. Его превосходное знание немецкого языка и добродетельный характер сослужили Святой Горе немалую службу в то критическое время, в течение всего периода немецкой оккупации. С благословения Святого Кинота он даже перевел письмо самому Гитлеру.
В том письме отцы просили его не причинять вреда Святой Горе, подчеркивая уникальность монашеской жизни на древнем Афоне и «мирную жизнь в молитвах и постах» обитающих там отшельников. Возможно, то была единственная просьба, которая смягчила жестокого и бесчеловечного Гитлера.
Само Провидение Божие поставило отца Герасима переводчиком, потому что он исключительно любил Удел Божией Матери. Главной заботой его в то время испытаний была безопасность Святой Горы. Его же отношение к немцам можно выразить его желанием, чтобы над ними совершились слова: «Низпосла стрелы, и разгна я, и молнии умножи, и смяте я» (Пс. 17:15).
В своем письме старцу Феодосию из Святопавловского монастыря от 26 ноября 1940 года он называл итальянцев трусами и тряпками, а в другом письме выражал свою боль из-за жертв несчастной Кефалонии.
Очень тяжело было из-за того, что нечего было есть. Многие старцы Святой Горы — нищие отшельники, никогда не запасавшие муки, но жившие всегда в доброролъных лишениях, питались сухарями, беззаботные, как «птицы небесныя» (Мф. 6:26), лишились даже своего обыкновенного скудного хлеба. Отец Герасим писал отцу Феодосию об этих страждущих чадах Божиих, духовных птицах пустыни (см.: Пс. 101:7).
Отец Феодосий был назначен администратором Отдела продовольствия в Карее, который оказывал помощь нуждающимся и страждущим. Видя, как сильно он расстроен многочисленными тревогами и заботами, отец Герасим послал ему замечательное письмо, датированное 5-м ноября 1946 года:
«Я получил твое дружеское письмо от первого числа этого месяца, и меня очень порадовало выраженное в нем горячее желание оказать помощь (в той мере, в которой это от тебя зависит) бедной братии, отцам на Святой Горе, которые не имеют хлеба… Поверь мне, брат мой, что в сердце твоем является воля Покровительницы и Матери нашей, Владычицы Богородицы, Которая до сего дня сохраняет наше существование. Что до твоих мыслей о том, что для тебя было бы лучше оплакивать свои грехи, чем брать на себя столько забот по оказанию помощи другим, я напоминаю тебе то, что ты и сам хорошо знаешь, что нет лучшего средства для очищения от грехов, чем оказание помощи.
Свят. Иоанн Златоуст учит нас так «Даже если у тебя много грехов, раздача милостыни оправдает тебя… ибо имеющий на руках долговую расписку, долг востребует у Господа». И еще: «Подавай бедным. И даже если промолчишь об этом, тысячи голосов защитят тебя». И еще «Раздача милостыни — это спасение души…»
Движимый любовью и милосердием, отец Герасим в письмах своих упоминал многих нуждающихся: румынских отцов из скита св. Предтечи, отшельников из Виглы и Кавсокаливии. Он часто подписывался так — «Герасим, недостойный монах».
В Лавре сегодня хранят очень добрые воспоминания об отце Герасиме. Приснопамятный игумен Лавры архимандрит Афанасий сказал нам: «Отец Герасим совершенно отвергся себя. В то время жизнь в пустыни была очень строгой, не то, что сейчас, когда там есть большие послабления. В нем не было гордости, характер его был мягкий и благородный».
Лаврский отец Филипп добавил: «Он регулярно навещал нас. Он знал свое предназначение. Он спас моего Старца, отца Амвросия,
