остальных и, улучив подходящий момент, выкрикнешь свое имя. Думаю, это сойдет за «представиться». А потом унесешь ноги.

— И они, конечно, за мной не погонятся?

— Не погонятся. Потому что ты их отвлечешь.

— Может, ты хотел сказать: «Я их отвлеку»?

— Нет, будет лучше, если они меня не увидят. Пока масти не знают точно, что я на твоей стороне, у тебя есть козырь. Я бы даже сказал, джокер. — Рогатый сверкает ухмылкой.

— А как же она? — Я киваю на пленницу. — Валет все им расскажет. Или ты собираешься ее… — Проглатываю страшное слово и выпаливаю: — Я не позволю!

— Ничего я с ней не сделаю, охота больно возиться. В качестве свидетеля эта пигалица гроша ломаного не стоит. Валеты обычно обладают хоть какой-то силой, а она даже не видит меня. Все, хватит трепаться! — Рогатый склоняется над пленницей и вцепляется в балахон. Из-под маски рвется испуганный стон. — Помоги стянуть с нее одежду.

— И как же мне отвлечь остальных черв? — спрашиваю я, развязывая тесемки валетова капюшона: наружу лезут волнистые розовые волосы.

— О, это будет весело. — Рогатый потирает ладони и быстро излагает свой план.

Не могу сказать, что он мне нравится, но альтернатив, похоже, нет.

Я облачаюсь в черную шелковистую хламиду и снимаю с пленницы маску. Червовый валет — настоящая куколка-милашка. Даже губы у нее в форме сердечка, и над верхней сидит кокетливая родинка. Думаю, когда девушка улыбается, на ее щеках появляются ямочки. Но сейчас ей, конечно, не до веселья. В голубых глазах блестят злые слезы.

Я скрываю лицо, натягиваю капюшон и поворачиваюсь к сатиру.

— Учти, малыш, — напутствует он, — ни при каких обстоятельствах не снимай маску. Даже после того, как представишься.

— Миранда и так знает, как я выгляжу, — резонно замечаю я.

— Дело не в короле. И не в даме. А в их, так скажем, спутнике. — Взгляд сатира тяжелеет. — Он не должен тебя видеть.

От волнения у меня начинает крутить живот. Встреча с королем и дамой черв — это еще полбеды. Они хотя бы люди. А вот их спутник…

Собираю волю в кулак и иду в указанном сатиром направлении. Совсем скоро я различаю за деревьями бревенчатую избу, черную, как после пожара. Двускатную крышу ковром покрывает мох. Слуховое окно темным глазом следит за моим приближением. Остальных окон, как и двери, не видно — все скрыто за травой. Она кажется темнее и выше, чем в остальном лесу. И пахнет тут чудно. Свечами, что ли?

Кто-то шуршит под ногами, и я отпрыгиваю в сторону, едва сдерживая крик. Маленький ужик улепетывает в заросли.

Слышу скрип, шорох и тихие голоса. Из густого бурьяна, что опоясывает избу, выныривают две черные фигуры в белых масках.

— Ли, где ты пропадала? — спрашивает первая. Голос у нее хриплый и томный.

— Почему не подготовила дом? — сердится вторая, и я узнаю Миранду. — Воск не разлит, соль не рассыпана. Пришлось все доделывать за тебя!

Я развожу руками и бурчу нечто, похожее на извинения.

— Зачем вообще попросилась приехать раньше? Не надо браться за дело, если не можешь его выполнить.

Вполуха слушая распекания Миранды, я вслед за ней пробираюсь сквозь высокую крапиву, зонтики ядовитого борщевика и лопухи-гиганты. Дама черв дергает дверь, висящую на одной петле, и мы входим в избу.

Окна снаружи закрыты щелястыми ставнями, из-за чего в доме царит полумрак. В углу высится горка кирпичей, — наверное, раньше это была печка. В воздухе стоит горьковатый дымный запах, и в лучах света еще кружатся белесые завитки. Совсем недавно здесь что-то жгли.

Под ногами похрустывает мелкий песочек. Опускаю взгляд. Нет, не песочек. Соль. По полу разбегаются белые тропки, образуя круг в середине комнаты, а между ними краснеют непонятные символы. Похоже, они нарисованы расплавленным воском. Наклоняюсь ниже, чувствуя, как с новой силой накатывает волнение.

Ромб на ножках! Вот что я вижу прямо возле носа правой кроссовки. Точь-в-точь такой, как на обугленной фотографии у меня в кармане.

— Убери ногу с берегини! — рявкает червовый король.

Я отскакиваю в угол и врезаюсь в кирпичи. За спиной раздается: «Бах, бах».

— Да что с тобой такое!

Опускаю голову, изображая провинность и готовность слушаться. Такой командирше, как Миранда, это должно понравиться.

— Не наезжай на нее, Ми. Давайте лучше поскорее покончим с этим. У меня дурное предчувствие.

— Что такое, Ти? — Король поворачивается к напарнице.

Они, что же, так друг друга и называют: Ли, Ти и Ми? Веет чем-то корейским. Надеюсь, нас тут не ждет новый сезон «Игры в кальмара».

— Не знаю. — Ти потирает грудь и кашляет. — Щемит.

— Все. Начинаем, — командует Миранда.

Она явно воспринимает слова дамы всерьез.

Червы расходятся по разным углам избы. Я остаюсь на месте, надеясь, что выбрала правильную локацию. Ни король, ни дама ничего не говорят и не смотрят в мою сторону. Следуя инструкциям сатира, я размазываю ногой соляную границу и прикидываю лазейки для бегства.

Осторожно обходя белые дорожки, почти порхая над ними, Ти вносит в круг большую пузатую бутыль. За зеленым стеклом лениво ворочается студенистая масса: то к одной стенке прилипнет, то к другой отползет. А вот наружу вылезти не пытается — знает, что никак. Узкое горлышко заткнуто пробкой и залито воском.

Установив бутыль в центре комнаты, Ти так же порхательно возвращается в свой угол. Я собираюсь с духом: сейчас начнется. Каждая жилка в теле натянута и дрожит — так могла бы чувствовать себя новая скрипка перед первым концертом.

Миранда приседает, копошится в какой-то дерюге и вытаскивает из нее меч. Лезвие длинное и узкое, из-за чего оружие напоминает большую иголку. Зашить ею что-либо, конечно, не получится. А вот прошить тело насквозь — запросто.

Миранда делает выпад и сносит горлышко бутыли. Сосуд опрокидывается набок и покачивается — в комнате слышен тихий звук, возникающий от соприкосновения стекла и пола. Я понимаю, что не дышу, и тихонько втягиваю воздух. В тот же миг из бутыли вырывается…

Я не знаю, кто это. Оно по-прежнему студенистое, серо-черное и мерцающее. По очертаниям похоже на человека, только с неестественно вытянутой головой и сильным сколиозом: тело идет зигзагом, одно плечо ниже другого. Лицо неуловимо-плавучее, без точных черт, и лишь глаза ярко выделяются на нем — горят двумя белыми огнями.

Миранда заносит меч для удара.

Пора!

— Мое имя Агриппина! — выпаливаю я.

Клинок вздрагивает в руке короля, а дама хрипло ахает и прикладывает ладонь к груди: дурное предчувствие не обмануло ее.

Нечисть ухает филином, отталкивается от пола и с грохотом пробивает окно возле меня. Вот