писала и рассказывала про индийский сериал, захвативший все ее внимание. Она ни в первый раз настаивала, что подруга обязана его посмотреть, потому что это что-то с чем-то, а Марта всегда кивала в ответ: «Когда будет свободное время попробую».

– Привет, – написала Марта. – Я попозже прочту. У меня к тебе просьба. Можно?

– Конечно, можно! – почти сразу ответила Снежана. – А ты гулять пойдешь сегодня?

– Нет. Я хотела попробовать в дом культуры сходить порепетировать.

– Скрипка?

– Ага. Может быть, меня пустят.

– Гулять совсем-совсем не хочешь?

– После, если времени будет не много. Хорошо?

– Если я не уеду, то давай. Не хочу дома сидеть.

– Извини. Мне правда нужно позаниматься. Папа против, чтобы я играла дома. Он в последнее время сам не свой.

– Ясно. А просьба какая?

– Если вдруг что можешь сказать, что я с тобой гуляю?

– Боишься заругают?

– Боюсь.

– Ладно, – пришел ответ через пару минут. – Но с тебя… Не знаю. Придумаю еще!

– Спасибо! – воскликнула Марта, дополнив сообщение несколькими смайликами.

Все складывалось, как нельзя лучше. Марта пришла на кухню, как раз вовремя, чтобы успеть к горячему омлету с колбасками. Уминая вкусную мамину стряпню, ей невольно пришлось стать слушателем спора о тяжелой судьбе какого-то актера, который жил задолго до рождения самой Марты. Она не имела ни малейшего представления, о чем говорят родители, и потому старалась особенно не вникать, хотя это довольно трудно сделать, когда оба оппонента сидят по левую и правую стороны от тебя. Когда с завтраком было покончено, Марта сама пошла мыть тарелку, чтобы приготовиться соврать о своих планах. В столь незначительной и безобидной лжи не было совершенно ничего страшного, но от этого она вовсе не становилась правдой. Именно это и вызывало дискомфорт. Марта не хотела и не любила врать, хотя почти в совершенстве научилась о чем-то умалчивать и терпеть, что, в действительности, представляло собой точно такую же ложь.

– Я… пойду погуляю со Снежаной? – унимая дрожь в голосе, спросила Марта.

– Да, конечно, – ответила мама, а папа только кивнул.

Ей хотелось дополнить ложь еще какими-нибудь фактами, чтобы она казалось более правдоподобной и, как ей казалось, не вызывала никаких подозрений, но поскольку родители не проявили никакого интереса, то и необходимости в этом не оказалось.

С чего вообще начинается ложь? Для того, чтобы врать у людей бывает множество причин, но в конечном итоге они так стараются получить желаемое или избежать ответственности. Марте подходило оба варианта: ей хотелось, как можно скорее, прикоснуться к музыкальному инструменту и не быть наказанной папой за непослушание. К сожалению, люди не могут обойтись без лжи, но ее было бы значительно меньше, если бы люди умели и хотели слушать. Понимать друг друга. Можно сказать, что врать Марту вынудили именно родители. Она ведь не планировала делать ничего плохого или кому-то вредить – она хотела играть. И нежелание родителей понять столь простое и искреннее желание дочери вместе с угрозой наказания и порицания буквально заставили девушку принять меры, которые были ей отвратительны.

Марта не просто шла, а почти летела по улицам города к своей цели. Под густыми прядями волос пряталась улыбка, которую она никак не могла стереть с лица, сколько ни старайся.

Старенький дом культуры дремал в тени высоких пожелтевших кленов за толстым забором с острыми пиками на верхушках. Желтые стены здания требовали покраски, но людям было не до этого. Кто-то уверял, что не хватает денег, кто-то говорил, что нет рабочих, но итог был прежним – здание медленно оседало, а краска таяла под бесконечными дождями и снегопадами.

– Здравствуйте, Степан Сергеевич, – Марта возникла перед охранником, когда он наливал себе чай.

– Что ж ты так залетаешь? А если бы я чайник уронил? – посетовал пожилой мужчина с густыми седыми усами.

– Извините, а сегодня есть кто-нибудь?

– Кто-нибудь это кто? Я есть. Но ты вряд ли пришла ко мне.

– Нет, я имею из учителей.

– Хм, – Степан Сергеевич поправил черную квадратную фуражку. – Марина Евгеньевна занимается с младшими шахматами, да Михаил Дмитриевич где-то там бродит.

– Михаил Дмитриевич? – обрадовалась Марта, поскольку речь шла о преподавателе пианино. – Он, наверное, в зале?

– Нет. На втором этаже.

– Спасибо! – Марта снова помчалась только теперь уже вверх по лестнице.

Степан Сергеевич проводил ее взглядом.

– Странно, – подумал он. – Обычно и слова не скажет, ходит, как призрак. Дети…

Михаил Дмитриевич нашелся в коридоре. Собственно говоря, он и не пытался прятаться, а стоял возле сломанного окна, разложив перед собой инструменты, и напряженно думал, созерцая искривившуюся раму.

– Михаил Дмитриевич, здравствуйте.

– Здра…вствуй, – он определенно не узнал девушку.

– Я – Марта. Я учусь у Кристины Федоровны.

– Ааа. Да. Точно. Ее сегодня нет. Сегодня вообще выходной. Ты то что тут делаешь?

– Я хотела попросить вашего разрешения немного позаниматься скрипкой в классе.

– А отдыхать не пробовала? Я давно не видел, чтобы кто-то по собственной воле отрывался компьютера или телефона.

Марта только пожала плечами, словно не понимая, о чем он говорит.

– Я, конечно, не знаю почему ты решила спросить меня. Но… пожалуйста.

– Вы же тоже музыкант.

– Музыкант? – рассмеялся преподаватель. – Теперь я только учу. Какой же я музыкант. А ты значит решила найти коллегу по духу и узнать у него? Интересно. Ладно. Иди давай уже. У меня дел еще много.

Довольная своими успехами Марта быстрой походкой направилась в класс музыки.

– Только это! – окликнул ее Михаил Дмитриевич. – Ничего там не трогай. И чтобы через… два часа заканчивала, а то я сам приду и выгоню тебя.

– Спасибо, – Марта не стала сопротивляться, хотя полагала, что может задержаться и дольше.

Просторное помещение, где на стенах висели портреты известных композиторов и разные заметки про историю музыки, на ближайшее время полностью принадлежало Марта. Она вдохнула носом пыльный воздух, но вместо неприязни почувствовала прилив вдохновения. Закрыв за собой дверь, девушка достала скрипку, ноты, которые открыла на нужной странице на подставке, и, больше не теряя времени даром, принялась играть. Грустная мелодия рождалась по ее воле и начинала кружится по классу, пока не затихала в самом центре под потолком. Чтобы научиться играть, как следует, девушке предстояло репетировать и репетировать. Но, каждый раз сбиваясь, она смотрела, что делает не так и начинала с начала.

Наверное, со стороны и особенно для человека далекого от музыки, звуки, доносившиеся из класса, казались бы чем-то похожим скорее на шум, но те, кто в этом разбирался, сразу бы понял в чем дело. Так и Михаил Дмитриевич, продолжая ремонтировать окно, иногда замирал, прислушиваясь, чтобы узнать, как Марта справляется с ошибками.