Размышляя обо всем этом, Фумия вытирал лицо полотенцем. На душе было на редкость паршиво.

— Эй, Фумия! — раздался из коридора бодрый голос матери. Он вышел из ванной и увидел, что мать уже на пороге. — Я в лавку. Валяешься целый день дома, так хоть комнату прибери, а то совсем грязью зарос!

Его энергичная мать, помощница лавочника, была полной противоположностью тихому отцу, работнику сельхозкооперации. Почти всю неделю она проводила в небольшой сувенирной лавке в Китано, откуда была родом.

— Ну надо же, дождь пошел! — Громко сетуя, мать открыла дверь на улицу.

Провожая глазами ее полную спину, Фумия неожиданно вспомнил детство.

Сколько он ее помнил, мать всегда была повернута к нему спиной. Лицо ее было обращено к любимой лавке, общественной работе, к отцу. Нельзя сказать, что мать была неласкова с Фумия, и все же он постоянно чувствовал, что ее сердце не принадлежит ему безраздельно.

Фумия вернулся к себе на второй этаж и, подняв жалюзи, приоткрыл стеклянную дверь на веранду. Через стекло он видел, как по петляющей дороге удаляется автомобиль матери. Вдалеке несла свои воды Сакагава, вдоль склонов теснились поля. Тихо накрапывал дождь. Промозглый, унылый пейзаж был точно таким же, каким он помнил его с детства. Время в этой деревне неслышно неслось над головами ее жителей, словно ветерок над посевами риса. Под его дуновением люди здесь рождались, взрослели и умирали, словно рисовые колосья, увядающие с наступлением зимы. Пройдет немного времени, и из упавшего в землю рисового зернышка появится новый росток. Вот только Фумия был колосом иного, неизвестного в здешних местах сорта. Даже под дуновением ветра он не умел клониться в ту же сторону, что и другие.

Конечно, он не раз задумывался о том, чтобы уехать из деревни или хотя бы поискать работу поинтереснее в соседнем городке Коти, центре префектуры. Ведь он еще молод. Ему нужно окунуться в среду, которая даст ему заряд энергии. Может быть, там ему удастся найти свое место? Возможно, именно Коти — не мегаполис, но и не деревня — идеально подходит ему? Сколько можно гнить в глуши?! Нет, он просто должен уехать отсюда!

В то же мгновение он снова ощутил на себе взгляд.

Лицо его исказила невыразимая мука. Опять! Фумия прекрасно понимал, что не стоит даже оглядываться, все равно он никого не увидит. И все-таки не выдержал, обернулся.

Вещи в комнате застыли, словно на фотоснимке. Ни шороха, ни звука. За окном ни души. Вокруг, насколько хватало глаз, раскинулись рисовые поля, прошитые серебряными нитями дождя.

И все же он отчетливо ощущал на себе чей-то взгляд. Чем больше он старался не думать о том, кому этот взгляд мог принадлежать, тем острее чувствовал его…

Фумия яростно сорвал покрывало с кровати и приступил к уборке.

Хинако робко потянула на себя дверь, и шумные голоса в комнате тут же смолкли. Под взглядами множества устремленных на нее глаз девушка в нерешительности застыла на пороге. Просторное помещение было заставлено низкими столами, на которых аппетитно дымились тарелки с едой. За столами расположились около десятка мужчин и женщин. Все они с нескрываемым удивлением разглядывали незнакомку, пока Кимихико не воскликнул:

— Вот это да! Да вы что, не узнаете, что ли? Это же Хинако.

По комнате пробежала волна изумленных возгласов. Юкари окликнула Хинако и пригласила сесть рядом.

— Опаздываешь. Я уже собиралась тебе звонить, — сказала Юкари, наливая в ее бокал пиво.

Хинако извинилась, объяснив, что попала под дождь, и с удовольствием отхлебнула из бокала.

После утреннего визита в дом Саёри ее не отпускала необъяснимая тревога. Из головы никак не шли слова Тэруко о том, что Саёри воскресла. Наверное, все дело в том, что Хинако так и не смогла до конца осознать смерть подруги.

В кругу шумно пьющих и веселящихся одноклассников беспокойство понемногу отпускало. Тощий парень напротив выжидательно смотрел на нее: узнает или нет? Лицо знакомое, но вот как зовут… Хинако нетерпеливо покачала головой. Юкари со смехом сообщила, что перед ней Ютака Ямадзаки, и Хинако не сдержала изумленного возгласа. Она помнила болезненного мальчугана, даже на переменах корпевшего над учебниками. Теперь перед ней был уверенный общительный парень. Куда только подевалась его робость?! Нынешний Ютака унаследовал крестьянское хозяйство отца и был счастливым отцом двоих малышей.

Рядом с ним Кёдзо Сёно, в детстве он вечно получал тумаки за излишне длинный язык. Наискосок — некогда известный на всю школу хулиган Macao Нисимура. В уголке — школьная сплетница Ёсика Ино уже шепчется о чем-то со своей старой подругой Ёсико Морита.

Давние воспоминания и незнакомые лица постепенно складывались в целостную картинку. Хинако показалось, что, пройдя через полупрозрачную желеобразную стену под названием «время», она оглянулась назад, в прошлое, и вот перед ней размытая мозаика — четкие картинки минувшего перемежаются незнакомыми силуэтами.

— Хинако! Сколько лет, сколько зим!

Она обернулась и увидела расплывшееся в улыбке лицо Куми Манабэ.

Хинако искренне обрадовалась. После Саёри Куми была ее второй лучшей подругой. Заботливая, словно старшая сестра, она делала все, чтобы хоть как-то втянуть державшихся особняком Саёри и Хинако в шумную девчоночью компанию.

Куми, чьей стройной фигуре когда-то завидовали все школьные модницы, расплылась и превратилась в дородную матрону. Она рассказала, что вышла замуж за крестьянина, родила троих детей.

— Представляешь, у мужа тоже оказалась фамилия Манабэ! Даже менять не пришлось. Так что я все та же Куми Манабэ, да только жизнь пошла совсем другая. Дом, дети — весь день кручусь словно белка в колесе.

— Ну, положим, по габаритам тебе до белки далеко, — поддел бывшую одноклассницу Кёдзо.

Какие они дружные, недаром так часто собираются вместе. Где уж Хинако, отделенной от них долгими двадцатью годами, вот так, вдруг, влиться в эту атмосферу общего единения.

Шутливо оттолкнув Кёдзо, Куми присела рядом с Хинако и, подливая ей пива, стала задавать обычные вопросы:

— Ну а ты-то сама как? Замужем?

Хинако ответила, что пока нет, но Юкари лишь хитро подмигнула:

— Ну парнишка-то какой-нибудь симпатичный наверняка имеется?

Хинако оставалось только отшутиться.

— Счастливая ты, Хинако. Здорово быть свободной… — мечтательно протянула Юкари.

Кимихико тут же парировал:

— Так что же ты, Юкари, никак не разведешься? Пойдешь за меня?

Ёсико Морита, непрерывно шептавшаяся о чем-то с подругой, со смехом обратилась к Юкари:

— Ты, Юкари, за него лучше не ходи. Он меня в школе постоянно веником лупил. Представляю, какой из него муж получится!

— Ах ты ябеда! Нашла что вспомнить!