Еще при жизни автора “История животных” была несомненно известна в школе Аристотеля. Она широко цитировалась в его более поздних трудах. Например, в одном лишь трактате “О частях животных” — шестью различными способами: как “сказанное ранее, в других книгах”, как “сказанное в предыдущих книгах”, как “история о животных”, как “истории — так называемые — о животных” (также она цитируется в небольшом трактате Аристотеля “О дыхании”, но там — и во многих других местах — часто еще просто как “истории”); далее, как (буквально) “животная (т. е. зоологическая) история” и как “естественная история”.

Краткое изложение содержания “Истории животных” было составлено около 200 г. до н. э. знаменитым филологом из Александрийской библиотеки Аристофаном Византийским. Множество парафраз “Истории животных” содержится у Плиния Старшего и у Плутарха. Около 200 г. н. э. Афиней в трактате “Пир мудрецов” привел, как подсчитано И. Дюрингом (During, 1950, р. 41–47), около 60 цитат из “Истории животных”. Гален высоко ценил “Историю животных” и связанные с ней труды Аристотеля, однако, как уже отмечено, выступил против его неверного представления об отхождении нервов от сердца, а не от головного мозга. Другой автор римской эпохи, М. Т. Варрон, рекомендовал в своих сельскохозяйственных сочинениях обращаться к “Истории животных” тем из своих читателей, кто интересовался теоретической стороной рыборазведения, пчеловодства и т. д. Подход Галена и Варрона был позитивным и в значительной мере критичным; другие же их современники нередко ссылались на Историю животных” просто как на авторитетный источник, не стремясь сопоставить ее с прямыми наблюдениями; фантастический компонент в переложениях “Истории животных” с течением времени не ослабевал, а даже усиливался. В продолжение целого тысячелетия после Аристотеля многочисленные представители “парадоксографии” (об этом жанре “рассказов о диковинах см. подробнее: Πсевдо-Аристотель, с. 236–244) в изобилии черпали из “Истории животных” свои развлекательные и легендарные, впоследствии в большей мере нравоучительные “описания”. В течение того же периода ранние комментаторы Аристотеля, такие, как Андроник Родосский, Александр Афродисийский, Порфирий, Симпликий, Филопон, по-видимому, мало занимались “Историей животных” или по крайней мере следов их комментирования этого трактата не сохранилось. Тем не менее его несомненно читали и изучали, о чем свидетельствуют, например, получившие значительное распространение компиляции трактата, составленные Николаем Дамаскином (I в. до н. э.) и Тимофеем Газским (IV в. н. э.).

С VII–VIII вв. отрывки из “Истории животных”, называемые “Историями”, стали популярны в арабо-мусульманском мире. После того как компиляция Дамаскина была переведена на арабский язык, по ней и по другим источникам не позднее IX в. выкристаллизовался арабский канонический текст под названием “Книга животных” (“Китаб аль-хайаван”), куда помимо 10 книг “Истории животных”, данных в сокращении, вошли тексты “О частях животных” и “О возникновении животных”. Абенфараг (Абу-ль-Фарадж ибн-аль Тайиб) в XI в. составил конспект первых 9 книг “Истории животных”, сохранившийся в древнееврейском переводе (Steinschneider, 1896).

Активно осваивать “Историю животных” и ее концептуальный аппарат в средние века первым начал в X в. аль-Фараби, воспроизведший в трактате “Об органах человеческого тела” основные моменты учения “Истории животных” об однородных и неоднородных частях, т. е. в сущности о тканях и органах (см. примеч. 2 к кн. первой). Однако аль-Фараби, следуя Галену, отверг учение Аристотеля об исхождении нервов от сердца, а не мозга. Авиценна (Ибн-Сина) более близко следует Аристотелю и при расхождении указаний “Истории животных” с мнениями позднейших авторитетов придерживается ее буквы. В частности и нервы у него исходят от сердца, как в “Истории животных” (кн. третья, § 49), а в сердце три “желудочка”, как в “Истории животных” (кн. первая, §§ 75, 77), хотя у Галена можно было найти более верный взгляд. Впрочем, ошибка относительно трех полостей в сердце оказалась весьма живучей и повторена еще в XVI в. Никколо Массой (Абдуллаев, с. 242–253).

Ибн-Рушд (Аверроэс) около 1190 г. использовал упомянутый выше арабский перевод компиляции Дамаскина при комментировании аристотелевских трактатов “О душе” и “О возникновении животных”.

В поздней Византии появилось еще две компиляции “История животных”: одна — при императоре Константине VII Багрянородном, в X в., другая — в XI в., при Константине IX Мономахе. Последняя известна, между прочим, в истории отечественной науки тем, что ее впервые и по единственной сохранившейся (без первых трех глав) рукописи издал в 1811 г. с комментариями и латинским переводом профессор Московского университета Христиан Фридрих Маттеи, который прославился своей исключительно тщательной обработкой и сверкой множества древних рукописей (в особенности списков Библии) из собраний Синода, а также исследованиями по книге девятой “Истории животных”, публикациями сочинений Руфа Эфесского и ряда других античных врачей и естествоиспытателей. Текстом упомянутой анонимной компиляции XI в. открывается выдающийся памятник отечественной филологии, палеографии и истории науки — выпущенный Маттеи сборник “Пестрое собрание греческих рукописей”[7], в котором этот текст с латинским переводом занял первые 90 страниц.

Параллельно с составлением компиляций и парафраз, материал “Истории животных” осваивался путем включения отдельных ее фрагментов в “Шестодневы” — специфический средневековый жанр литературы, где природа описывалась в порядке библейских “шести дней творения” (“Шестоднев” Василия Великого, IV в. н. э., собственно и создавшего этот жанр; “Шестодневы” Севериана Габальского, V в.; Иоанна Экзарха, начало X в. и ряд других); и в близкие к ним по направленности сочинения типа “О творении человека” Григория Нисского (IV в.), “Врачевание эллинских недугов”

Феодорита Кирского (V в.) или “Похвалы Богу о сотворении всякой твари” византийца Георгия Писиды (VII в.; см. также о судьбах славянских редакций этих сочинений: Шестоднев... 1991). Отдельные фрагменты “Истории животных” попали и в состав “Физиологов” — нравоучительно-природо-описательных рукописей, восходящих к позднеалександрийскому протографу и распространившихся по Ближнему Востоку и Европе. Например, сообщение “Физиолога” о том, что по словам некоего “нравоописателя” (Аристотеля?) “гиена — самец и самка, иногда бывает самцом, иногда самкой” (Физиолог, с. 114), сразу отсылает нас к § 180 книги шестой “Истории животных”. С XII–XIII ее. на Западе “Физиолог” вытесняется из обихода “Бестиариями” — фактически изводами (в переводе на латынь) его (псевдоестественно-научных частей.

Однако сколько-нибудь регулярное изучение “Истории животных” началось в Западной Европе после перевода “Китаб аль-хайаван” с арабского языка на латинский Михаилом Скотом, по-видимому, в самом начале XIII в.; во всяком случае на этот перевод есть ссылка в книге “О природах вещей” Александра Неккама, скончавшегося в 1217 г. Во второй половине XIII в. перевод Скота отредактировал, а частично заменил своим собственным, более полным и сделанным не с арабского, а непосредственно по греческим рукописям, Вильем из Мербеке. В том же столетии многочисленные парафразы переводов Скота и Вильема встречаем у таких авторов, как император Фридрих II, логик и врач Петр Испанский, у составителей энциклопедических компендиумов Фомы Кантемпре, Винцента Бове, Брунетто Латини, Арно Вилльнева (Вилланованского) и у других.

Сочинение Альберта Великого (XIII в.) “О животных” долгое время принимали за компиляцию