И вот, первого сентября 1939 года, Мод сидела в своей комнате в общежитии колледжа святой Тильды и вдруг услышала, как кто-то бежит по коридору, крича что-то невразумительное. Она распахнула дверь и увидела Лесли Бейкмор, рыжеволосую студентку математического факультета. Сейчас ее лицо тоже было огненным.

— Гитлер вторгся в Польшу! — выпалила Лесли. — Господи Иисусе, ты понимаешь, что это значит?!

Через два дня Великобритания и Франция объявили войну Германии, и почти весь Оксфорд в истерике паковал чемоданы. В двери пропихивали пароходные кофры, из боков которых торчала одежда. В зданиях различных колледжей обосновалось Военное министерство. Кибл-колледж наводнили секретари и шифровальщики. Колледж святого Иоанна заняло Министерство продовольствия.

Формально университет все еще функционировал как учебное заведение, но в его стенах уже поселилась война, придав ему новый — зловещий — статус, напоминая преподавателям и персоналу, давно работавшим в Оксфорде, о Первой мировой войне, которая унесла жизни многих молодых, подававших большие надежды юношей, учившихся в этих же стенах.

Стивена нигде не было — ни в его кабинете, ни в библиотеке, а пойти к нему домой Мод конечно же не могла, на это она никогда не решалась. Она понимала, что от неминуемого невозможно отвернуться, хотя ей становилось плохо уже от одной мысли о том, что их ждет. Но ведь Стивен готовил ее к этому целый год. Теперь война стала реальностью, он пойдет в армию, и Мод наверняка очень скоро об этом узнает. Это всего лишь дело времени.

Поздно вечером, когда она в беспокойстве мерила шагами комнату, в одно из окон ударили камешки. Мод выглянула на улицу и увидела внизу во дворе Стивена, хотя прежде он никогда не осмеливался приближаться к ее общежитию. Стивен не улыбался. Просто стоял под луной, задрав голову, смотрел на ее окно и ждал. В руках он держал какой-то бумажный сверток. Мод сбежала вниз по лестнице, что-то буркнула в свое оправдание вахтерше и выскочила во двор.

— Быстро, — сказал Стивен. — Пойдем туда.

Он завел её в колоннаду. Их обступили покрытые мхом бюсты, олицетворявшие историю Оксфорда В движениях Стивена уже не чувствовалось невинной беспечности. Это был не влюбленный юноша, ожидающий свидания с девушкой, чтобы сорвать с ее губ несколько поцелуев. И не Ромео, залезший на дерево, чтобы увидеть на балконе Джульетту. Это был зрелый муж, усталый, встревоженный, и, когда он заговорил, голос у него был серьезный.

— Мы знали, что это может произойти, — напомнил ей Стивен. — Поэтому послушай меня, Мод. Завтра я уезжаю, поступаю на военную службу, в ВМС. Я это планировал некоторое время, и все уже устроено.

— А куда тебя пошлют? — спросила она

— Не знаю, — отвечал Стивен. — А если б и знал, все равно не имел бы права тебе сказать. Из соображений безопасности я не смогу поддерживать с тобой связь. Любая корреспонденция может быть перехвачена вражеской стороной, и о расположении моей части станет известно противнику.

— Понимаю. — Мод теперь плакала. Слезы струились по ее лицу, заливая рот, хотя она очень старалась сохранять самообладание. В военное время любовь не имеет значения. В военное время любовь не принимают в расчет. Мод это быстро осознала и как могла пыталась сдержать свое горе, потому что ее слезы, как ей казалось, — это проявление эгоизма. Стивен уезжал. Он наденет военно-морскую форму и уедет в неизвестном направлении. Будет воевать с Германией и, возможно, никогда не вернется.

Но нет, такой вариант даже рассматривать нельзя. Он должен вернуться, ему не может грозить опасность. Стивен обнял ее, прижал к себе, шепча в ее волосы успокаивающие слова, но все тщетно.

— Ты, разумеется, отправишься домой, в Америку, — сказал он, хотя прежде она ему говорила, что домой не поедет. — Правительство распорядилось, чтобы всех женщин и детей эвакуировали в сельскую местность.

Это был не вопрос, а утверждение: разумеется, она поедет домой, иначе быть не может. И все же Мод восприняла его слова как вопрос и быстро ответила:

— Нет.

— Нет? — переспросил Стивен. — Что это значит? Ты собираешься в деревню?

Мод мотнула головой.

— Я теперь живу здесь, — стала объяснять она, — и хочу приносить пользу. Я поеду в Лондон и буду работать ради победы. — Эта идея сформировалась у нее в голове только что. — Ведь всех женщин не могут эвакуировать, медсестры-то понадобятся, — добавила она

— Но ты не медсестра, — заметил Стивен.

— Я могу ею стать, — просто сказала Мод.

— Ты с ума сошла. — В голосе Стивена она различила нотки восхищения.

Англия стала для нее второй родиной, здесь она чувствовала себя как дома. И, как и Стивен, хотела быть полезной для своей страны, хотела оставаться поближе к нему.

— Как ты себе это представляешь? — спросил он. — Явишься в какой-нибудь госпиталь и скажешь: «Здравствуйте, я — студентка литературного факультета Оксфордского университета и хочу стать медсестрой»?

— Почему бы нет? — отвечала Мод. — Если я скажу, что готова выучиться на медсестру, неужели мне откажут? Тебя же взяли в ВМС.

— Да, верно, — согласился он. Они помолчали. Стивен отстранился от Мод и посмотрел на нее. — Темно, почти ничего не видно, — произнес он, — но я хочу запомнить твое лицо.

— Не говори так, — сказала Мод. — Как будто прощаешься навсегда.

— Но я должен попрощаться. Если со мной что-нибудь случится…

— Ничего с тобой не случится.

— Все может быть, — ласково молвил Стивен. — И я хочу думать о девушке из оксфордского колледжа святой Гильды…

— Прошу тебя, не надо, — перебила его Мод.

— …очень умной и красивой студентке литературного факультета, которой, как и мне, нравится поэзия А. Л. Слейтона и которая всегда, что бы ни случилось, будет моей возлюбленной, всегда будет моей розой…

— Пожалуйста, прекрати. — Мод уже не сдерживала слез.

— …и которая в один прекрасный день станет моей женой, — добавил он, — да будет на то воля Божья.

Стивен поцеловал ее еще раз и разжал объятия, сказав, что уезжает рано утром.

— Когда война кончится, я вернусь, — пообещал он, — и все улажу с Хеленой.

Война будет короткой, сказал он; англичане и французы разгромят армию Гитлера, а потом он оформит развод с Хеленой и навсегда останется с Мод. Во время войны он будет думать о ней постоянно — это будет придавать ему силы.

— Но после войны как ты узнаешь, где я? — спросила Мод. — Как ты меня найдешь?

— Найду, не волнуйся, — заверил ее Стивен. Вдалеке послышались голоса, кто-то шел по двору. — Да, чуть не забыл, это тебе. — Стивен сунул ей в руки бумажный сверток и, больше не сказав ни слова, скользнул в ночь, а Мод еще несколько минут стояла среди безмолвных, бездушных статуй.

Некоторое время спустя, устроившись на кровати в своей комнате, она разрезала ножницами бечевку, которой был перевязан сверток, разорвала упаковку и увидела подарок Стивена. К ее удивлению, это была его любимая книга — потрепанный томик стихотворений А. Л. Слейтона с красной шелковой закладкой внутри, проложенной между страницами, где была напечатана их баллада — «Роза и Олень». На форзаце она прочитала: