В ожидании Рейлора Нейри с тоской осматривал кабинет. За окном ветер гнал тяжелые зимние тучи и оттого серые тона, царившие в отделке кабинета казались более мрачными. В солнечные дни жемчужно — серые оттенки штор и обивки мебели, идеально гармонируя со светлым деревом, создавали легкую и светлую атмосферу, в то же время не отвлекая излишней яркостью и пышностью. Как жаль, что скоро ему придется оставить свои покои, чтоб занять королевские. Комнаты Йеланда пестрящие красным и золотым были ему невыносимы и прежде, а в последнее время вызывали отвращение. Теперь же бывшему принцу надлежит туда переехать. Хорошо бы там все переделать, только вот в ближайшее время ему точно будет не до того.

Как же тяжко думать о том, что теперь он — король. Будучи наследником престола, Нейри никогда не мечтал о короне. Во-первых, потому что до недавнего времени желал старшему брату всяческого благополучия и долголетия, во-вторых из-за осознания собственной непригодности к исполнению обязанностей правителя. Нейри понимал, что монарший титул — прежде всего долг, и долг тяжелый. У него же не было ни мудрости, ни энергии истинного правителя. Ему попросту не хотелось взваливать на плечи эту ношу. И пусть видеть, как ужасно старший брат распоряжается властью было тяжко, но именно пример бездарного правления Йеланда еще больше отпугивал принца от соблазна взойти на трон.

Теперь у него нет выбора. И пусть коронация состоится не завтра, по сути он уже король. На нем лежит ответственность за благополучие страны и судьбы подданных. К трону и короне прилагается пустая казна, бездарные сановники и крайне напряженные отношения с Дайрией.

Вспомнив о Дайрии, Нейри слегка воодушевился. Теперь в его власти не допустить ужасную войну, задуманную братом, а если повезет, то и наладить отношения с Малтэйром. Остается только надеяться, что король Дайрии не захочет возобновить кампанию против Элара. Сам же Нейри не станет посягать на независимость соседей. И в своем государстве хватит дел до конца жизни. Как странно все-таки думать об Эларе не просто как о своей стране, но как о стране, порученной отныне его заботам.

Кроме стратегических преимуществ возможное перемирие с Дайрией таило в себе еще и личную выгоду для Нейри. Одним из условий он поставит возвращение Лотэссы в Элар, разумеется, если она сама захочет вернуться. Нейри надеялся, что захочет. Ведь она бежала от Йеланда, а теперь, когда он мертв, у Тэссы нет причин скрываться вдали от родины.

Воспоминания о Тэсс натолкнули Нейри на мысли о ее брате. Что с ним делать? Эдан признался в участии в заговоре, и это нельзя просто так оставить. Но Лотэсса любит брата больше жизни. Если с Эданом случится что-то дурное по вине Нейри, Тэсс никогда не простит нового короля Элара. И тогда о ней можно будет забыть навсегда.

Но разве сейчас у него есть основания лелеять надежды? Разве он не утратил всех прав на эту девушку, отказавшись бороться за нее? Если она и вернется то лишь для того, чтоб стать женой Рейлора Таскилла…если тот, конечно, будет жив и свободен. А вот это уже зависит от решения короля. Но причинив зло Рейлору, пусть даже и заслуженное, Нейри вряд ли сможет рассчитывать на расположение Лотэссы. В этом случае не стоит надеяться даже на дружбу. Как же все сложно!

Шум за дверью отвлек его от размышлений. Когда в кабинет ввели Рейлора Таскилла, Нейри испытал чуть ли не облегчение. Чем скорее он начнет этот тяжелый разговор, тем быстрее его закончит.

Мужчины холодно раскланялись друг с другом. Рейлор был бледен, лицо отражало следы страданий, но держался он чуть ли не с вызовом, отчего у Нейри складывалось невольное впечатление, что герцог имеет на это право. Но ведь он преступник. Заговорщик! Цареубийца!

— Эн Таскилл, вам есть, что мне сказать?

Нейри попросту не представлял, какие вопросы следует задавать и, главное, что он хочет услышать в ответ. Поэтому предоставил герцогу говорить самому.

— Да, ваше высочество. То есть, ваше величество, — поправился он.

Неужели смеет намекать на то, что именно их заговор возвел принца на престол? Не может же он всерьез ждать снисхождения на этом основании. Даже мечтай Нейри о короне, и тогда не имел бы права миловать убийц короля.

— Итак? — Нейри сурово нахмурился, давая понять, что обращение по новому титулу ничуть его не смягчило.

— Вы должны помиловать мою мать! — пылко воскликнул Рейлор.

— Должен? — ядовито поинтересовался Нейри. — И почему же? На каких основаниях я должен помиловать убийцу короля. Лишь потому что она — женщина и одна из первых дам в королевстве? Но именно эти обстоятельства, казалось, должны препятствовать самой мысли о подобном деянии…

— Вы правы, Алдора Таскилл — женщина, — в голосе герцога звучала почти лихорадочная горячность. — И она — мать! Мать, которой я буду гордиться до последнего вздоха. Мать, взявшая в руки меч возмездия в призрачной надежде спасти сыновей от кары и оставить их руки чистыми от крови законного правителя. О, мама, — простонал он, пряча лицо в ладонях, — зачем ты это сделала?!

— Вот именно — зачем? — Нейри старался казаться безжалостным, хотя не мог оставаться равнодушным к душевной муке, сквозящей в словах и жестах Рейлора. — Зачем ваша мать подняла руку на законного короля?

— Она не должна была! Это должен был сделать я. Я и мысли не допускал, что мать способна на такое. До последнего не догадывался, что она задумала.

— Вы все это задумали. Вчетвером. Даже если ваша мать не нанесла бы удар своей рукой, это не снимает с нее ответственность за участие в заговоре. Ни с кого из вас, включая вашего младшего брата.

При упоминании Лана герцог побледнел еще сильнее, хотя казалось, что это невозможно.

— Это ведь заговор, — продолжал Нейри. — Вы отдаете себе в этом отчет?

— Безусловно, — лицо Таскилла обратилось в камень. — Я не горжусь тем, что нам пришлось сделать, но это был наш долг. Мы не видели иного способа спасти Элар от правления мерзавца.

— Думайте, о ком говорите! — взорвался Нейри, хотя в глубине души был полностью согласен с характеристикой, данной Йеланду.

— Я уже давно все обдумал. И принял решение, за которое готов нести кару. Вы имеете полное право казнить меня, если сочтете это правильным. Но не трогайте мать и брата!

— Я трону всех, кого сочту нужным, — ему было почти больно произносить эти слова. — Вы задумали и осуществили убийство короля!

— А вы, ваше величество, не считаете нашего бывшего короля мерзавцем? Ваша душа совсем не болела за страну? Вы не думали о том, чтоб что-то изменить? Не пытались?

Каждое слово било наотмашь, словно пощечина.

— Думал, — глухо отозвался Нейри, — но не пытался. То есть, я пытался — спорил, убеждал. А что я еще мог сделать? Схватиться, подобно вам, за кинжал и вонзить его в сердце брата?

— Да уж, в сердце брата — это, пожалуй, слишком. Но нас-то родственные чувства не связывали.

— А верноподданнические?