Дядя Миша сходил с Ярославом к забору, понаблюдал вместе с ним и подтвердил, что, действительно, птичек не одна, а две, и, похоже, как раз сейчас они закончили насиживать птенцов и теперь выкармливают – вот и летают туда-сюда без конца. Птенцы – любые, а не только маленькие трясогузки – чрезвычайно прожорливы и не дают родителям покоя, пока не встанут на крыло.

– А скоро они встанут? – спросил Ярослав. – К концу лета?

– Ну что ты! Гораздо раньше. Понаблюдай, если интересно, – предложил дядя Миша. – Думаю, недели через две можно будет увидеть, как они учатся летать.

– Но как же они не боятся вить гнездо на земле? – всё удивлялся Ярослав. – Вдруг, ну я не знаю… вдруг на них кошка нападёт?

– Это вряд ли. – Дядя Миша усмехнулся. – Местные кошки слишком хорошо питаются. Зачем им охотиться? Рассядутся там, где торгуют едой, посмотрят жалобно на туристов – вот тебе и обед из трёх блюд.

Это была чистая правда. Музейные кошки были толстые и вальяжные. Даже не бегали никогда, а неспешно ходили и высокомерно жмурились. Такие ни за что не полезут под забор в птичью нору.

Ярослав старался уйти на свой наблюдательный пункт за кустом незаметно, чтобы никто не увязался следом, но это не всегда получалось. Труднее всего оказалось избавиться от Яны. Она вырастала как из-под земли в самый неподходящий момент и болтала всякую ерунду. У Ярослава был не очень богатый опыт общения с девочками: в школе он не сталкивался с одноклассницами один на один, все собирались большой общей компанией, поэтому он не знал, как себя вести. Ему казалось, Яна нарочно старается его как-нибудь задеть, но воспитание не позволяло поквитаться: папа с мамой вечно твердили, что девочек нельзя обижать. Глупая, в общем, ситуация и совершенно безвыходная. К тому же Яна была младше почти на два года, какие тут счёты!

Дядя Миша учил Ярослава фотографировать и каждый день давал ему маленькое задание, чтобы вечером просмотреть отснятый материал на ноутбуке и оценить, что получилось, а что не очень. Вообще-то Ярослав терпеть не мог, когда взрослые его поучали, но у дяди Миши это выходило совсем иначе, чем, к примеру, у папы. Словно это был не дядя, а школьный приятель. Он не учил, а как будто обсуждал общее важное дело, которое иначе как вместе не сделаешь. Было приятно.

Ярослав уже выполнил много заданий: снимал цветы и траву крупным планом, предметы быта в полутёмных музейных домиках, реку, туристов, Олежку за игрой, тёти-Маринины свистульки и много чего ещё. А сегодня ему поручено было сфотографировать все-все самые главные здания на территории музея – так, чтобы хоть на календарь, хоть на открытку, хоть на магнитик. Ярослав дождался, когда солнце станет мягким и оранжевым, потому что запомнил: на закате самый хороший свет, – и теперь бродил по территории, где уже нащёлкал и острог, и церковноприходскую школу, и часовню, и добрую половину домиков волостного села.

– Привет! – раздалось над ухом, как всегда, неожиданно, и он, как всегда, вздрогнул.

Конечно, это была Яна, кто же ещё!

– А что ты делаешь? – пристала она. – Не надоело тебе фотать всякую ерунду? Неужели не скучно?

– Нет, не скучно, – ответил Ярослав по возможности вежливо.

Но Яна всё равно почувствовала, что ему разговаривать неохота, и надула губки.

– Подумаешь!.. – хмыкнула она. – Ходишь тут, как японский турист. – И она передразнила Ярослава: поднесла руки к лицу, защёлкала воображаемой камерой.

– Я учусь, – процедил он сквозь зубы.

– Ну-ну… – Яна явно издевалась. – Какая польза от твоей учёбы? Тебе что, потом денег за это дадут?

– А почему нет? – не выдержал Ярослав. – Вот выучусь, буду фотографом.

– Ха! Если бы ты ещё звёзд каких-нибудь фотал, для журналов, тогда понятно… – Яна глядела свысока. – А так-то чего? Чего у нас тут такого?

– Вот сфотографирую всё и сделаю календарь музея! На год! – сказал Ярослав. – И продам.

– Ну-ну, попробуй! – опять усмехнулась Яна. И добавила своё дежурное: – Ма-асквич!

Достала уже своим «масквичом», честное слово!

Он ничего ей не сказал, пошёл своей дорогой и выполнил назначенный дядей Мишей урок, а когда вернулся, Яна поджидала его на крыльце.

– Слушай, москвич, я тут подумала… – начала она уже совсем другим тоном, деловым, – не устроить ли нам совместный бизнес?

– Бизнес? – Ярослав застыл где стоял. – В каком это смысле?

– Да в прямом, – ответила Яна без тени иронии. – Камера у тебя хорошая. Дорогая, сразу видно. А туристы любят же всю эту ерунду – домики эти и всё такое. Ну вот. Будешь всё это снимать, сделаем, правда, календарь… ну или магнитики, магнитики даже лучше идут. Продадим всё это японцам, за доллары… – Она рассуждала совершенно как взрослая… как мама.

– У японцев иены, – машинально поправил Ярослав.

– Чо? – не сообразила Яна.

– Японская валюта – не доллары, а иены.

– А, ну да. Ну иены, какая разница. Главное – денег заработаем. Половину тебе, половину мне…

Ярославу сделалось забавно.

– Я фотографировать буду. Допустим. А тебе-то за что половину? – спросил он.

– А я буду продавать! – нисколько не смутившись, ответила Яна. – И если по-честному, продавать тяжелее, чем фотать. Подумаешь – щёлкай да щёлкай. Главное, у тебя вон какой фотоаппарат. Картинки будут как в журнале!

– Только один вопрос: где ты собираешься всё это печатать?

– Что печатать? – не поняла Яна.

– Да всё это – календари, магнитики всякие? Тут фотоаппарат фиг поможет, даже самый крутой.

Яна на мгновение задумалась. А потом обиженно сказала:

– Дурак! – и, круто повернувшись на пятках, зашагала прочь. Вся взрослость с неё немедленно слетела.

Она шла такая рассерженная, стремительная – Ярослав залюбовался. Поднял камеру, щёлкнул в спину раз и другой, просмотрел. Нет, ничего не получилось. Не было видно по этой прямой уходящей спине ни гнева, ни скорости, с которой упрямая девчонка удалялась, а был всего лишь маленький человек на фоне золотой от закатного солнца травы и пустая пыльная дорога у него под ногами.

От сестёр не скроешься – это Ярослав быстро понял. Он ещё только начал наблюдать за трясогузками, а те уже тут как тут – дня не прошло. Руководила всем, конечно, командирша Оксанка. Она сказала, что ко всему нужно подходить ответственно, и назначила график дежурств у забора. Каждый час дежурным положено было меняться. Оксанка и за этим проследила, поставив себе напоминалку в телефоне. И мелодию для этого будильника подобрала какую-то щебечущую, чтобы, услышав её, всякий мог без дополнительных объяснений понять, что дело связано именно с птицами, а не с мышами, не с крокодилами и не с котиками. Оксанка начертила на альбомном листе табличку-график, где каждому дежурному отведена была своя графа. «Яр» – это была колонка Ярослава. Олеся и Олька должны были (к огромному неудовольствию Олеси) дежурить вдвоём, их колонка называлась «Ол. – 2». Ну а Оксанкина была «Ок», как же иначе.