Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Рассвело. На стеклах сидело лишь несколько картофелин. Видимо, вся эта шатия-братия поняла, что кусок мяса в консервной банке горячим к столу не попадет. Только если холодным, и не первой свежести. А то и вообще, останется консервированным. Но эти несколько тварей ждали своего часа. Правда, на свою жмущуюся от холода жертву они глядели в половину своих глаз. Остальные, очевидно, дремали. Утренний свет хорошо освещал внутренности кабины. Антон глянул на Трофа. Удивительно, но сейчас в его душе страх не пошевелился. Видимо, он перестал бояться, или просто понял, что обречён. Рано или поздно… Но, честно говоря, ему хотелось попозже. Троф был похож на заснувшего человека, наклонившегося головой на стекло. Правда, этот человек был слишком бледен, а в уголках губ запеклась бурая пена. И еще от него исходил запах начинающегося гниения.
— Н-ну, что ж, — стуча зубами, подытожил Антон, — д-добро п-пожаловать в н-новый день!
Он подумал, что если так и дальше будет жаться от холода, то, в конце концов, станет заиндевевшим пингвином, и принялся разогреваться изнутри. Он перелез с заднего сиденья на переднее и стал крутить руль, жать педали, дергать рычаги, прыгать. Клубни удивленно раскрыли все свои глаза и жадно наблюдали за внезапно ожившим бифштексом. Остальные зрители поспешили занять свои места. Но многие не поддались на провокацию.
— А, други, вы уже тут! — Голос Антона был переполнен радостью.
Он перестал ломать машину, потому что тепло, идущее от разогнанной крови и разогретых мышц, окутало тело плотным покрывалом. К тому же он ощутил волчий аппетит. Эта необычная зарядка взбодрила его, придав сил и настроения. Он полез на заднее сиденье, а оттуда в багажник и стал рыться в коробках. Вскоре послышался удовлетворенный возглас:
— Ну, грызуны, я тут точно дембеля дождусь!
Его разбудил дневной жар в кабине и неприятный запах. Антон тяжело очнулся от сна. Он с трудом разлепил веки и еще несколько минут дремал, морщась от усиливающейся вони. Сон, вопреки ожиданиям, не принес облегчения. Наоборот, Антон ощущал себя разбитым корытом. Да еще эта вонь. Это разлагалось тело Трофа. Он отхаркнул и сплюнул на пол. День был в разгаре, духовка включилась и начинала работать. В Антоне вдруг зашевелился червь паники. Он понимал, что теперь находится в самой настоящей газовой камере. Конечно, она далеко не герметичная, но все-таки ее щелей не хватало, чтобы обеспечить еще живого человека свежим воздухом. К тому же на улице не было ни ветерка, чтобы машину хоть немного продуло сквознячком. И когда солнце пойдет на убыль, газовая камера исполнит приговор над последним из выживших на этой территории человеком.
Поистине, Смерть удивительно изобретательна.
Деревья стояли в знойном мареве. Разогретый воздух поднимался вверх, будто бесцветный дым. И сквозь него деревья казались живыми, шевелящимися. Было знойно и пусто. Даже картошка…
ЧЕРТ ПОБЕРИ, КАРТОШКИ НЕТ!!!
Антон только сейчас заметил, что стекла пусты. Клубней не было. Он, вытянув шею, осмотрел местность вокруг. И уже хотел ликовать, потому что солнце освещало пустые полянки и проплешины. Но возрадоваться не пришлось — картошка никуда не делась. Она не сидела на машине, но она пряталась от солнца в тени кустарников, травы, подобрав под себя щупальца. НО ВЕДЬ ОНА БЫЛА НЕ НА МАШИНЕ, И ГЛАЗА ЕЁ БЫЛИ ЗАКРЫТЫ!
Значит, есть время…
ЕСТЬ ВРЕМЯ, ЧТОБЫ ЧТО-ТО ПРЕДПРИНЯТЬ! НУЖЕН…
НУЖЕН ВОЗДУХ. ТЕБЕ ПОЗАРЕЗ НУЖЕН СВЕЖИЙ ВОЗДУХ, ИНАЧЕ ТЫ ЗАДОХНЕШЬСЯ.
ОТКРЫТЬ ДВЕРЬ?.. НЕТ, В ТЕНИ ПОД МАШИНОЙ НАВЕРНЯКА СИДЯТ ЭТИ ТВАРИ. И ЕСЛИ Я ОТКРОЮ ДВЕРЬ, ЭТИМ СВОЛОЧЯМ ОСТАНЕТСЯ ПРЕОДОЛЕТЬ ЧУТЬ БОЛЕЕ ПОЛУМЕТРА.
А ФОРТОЧКУ?
А ВОТ ЭТО ДОПУСТИМО!
Он приложил голову к стеклу, и насколько хватало глаз, осмотрел почву под машиной. Да, где от машины падала длинная ровная тень, притаилось с пару десятков грызунов, и сейчас она была похожа на обычную картошку, которую по осени выложили просушиться на свежий воздух.
— Ну, что ж, поиграем в чуханки! — Сказал он, осторожно повернул барашек, не сводя глаз с ближайших клубней, и приложил пальцы к холодному стеклу.
СТРАННО, НО В МАШИНЕ ЖАРА, А СТЁКЛА ХОЛОДНЫЕ!
Сердце бешено заколотилось. Антон держал пальцы на барашке, чтобы при первой же опасности захлопнуть форточку.
ВСЕ-ТАКИ С МОИМ ОТГРЫЗЕННЫМ НОСОМ НА ГРАЖДАНКЕ ТРУДНО БУДЕТ СНЯТЬ КЛЁВУЮ ТЁЛКУ, И ОНИ БУДУТ МЕНЯ ПУГАТЬСЯ В ПОСТЕЛИ. ХА-ХА-ХА!
Картошка не подавала признаков жизни.
Антон, стараясь не шуметь, глубоко вдохнул наружный воздух. Пряный аромат кедровой хвои, дурман багульника, терпкость можжевеловых кустов, маслянистость зеленых шишек, и перенасыщенный кислородом воздух водопадом обрушились в легкие и ударили в мозг дозой какого-то неземного наркотика. Антон застонал, запоздало спохватился и захлопнул форточку. Она громко стукнула.
ЧЁРТ!!!!!
Он взял себя в руки, пинком отогнав панику, и огляделся. Нет, клубни по-прежнему лежали неподвижно. НЕ УСЛЫШАЛИ! ОБМАНУЛИ ДУРАКА НА ЧЕТЫРЕ КУЛАКА! ГЛУХИЕ, ЧТО ЛИ?!
ГЛУХИЕ!
ГЛУХИЕ! СТОП!!! ТОЧНО, ОНИ ЖЕ АБСОЛЮТНО ГЛУХИЕ! У НИХ СТОЛЬКО ГЛАЗ, ЩУПАЛЕЦ, НО НИ ОДНОГО УХА! ЗНАЧИТ. ОНИ МОГУТ ТОЛЬКО ВИДЕТЬ! ОНИ РЕАГИРУЮТ ТОЛЬКО НА ДВИЖЕНИЕ! ГЛУХИЕ ТЕТЕРИ!!!
Теперь он мог более смело открыть форточку и наслаждаться свежим летним воздухом. Но так было только до вечера, пока стояла жара и твари прятались в тени. Но едва солнце коснулось горизонта, и дунул свежий ветерок, как клубни тут же открыли глаза, распустили щупальца и поползли к машине.
— Суки! — Констатировал Антон.
Он захлопнул форточку и повернул барашек. В машине была вонь, стояла одурь тухлого мяса. Тошнота стала давить горло. Желудок задёргался, готовый выпрыгнуть наружу. Плюс ко всему пузырь опять был полным и хотел опорожниться. А от прошлого сливания на днище салона все еще блестели лужи, не успевшие испариться за день. Гибельное зловоние немного развеивал все тот же ветерок, проникающий в щели. Антон перебрался на заднее сиденье и лег, спасаясь от смрада. Он лежал так некоторое время, дыша часто и неглубоко, сплевывая вниз и пытаясь бороться с тошнотой. Вскоре он уже не мог стерпеть, расстегнул штаны и отлил прямо тут же. Кисло-соленая вонь ударила в ноздри. Это было последней каплей, переполнившей чашу терпения. Желудок резко сократился и выхаркнул содержимое.
ГОСПОДИ, Я НЕ ДОЖИВУ ДО ЗАВТРА!
Его полоскало долго. И даже когда уже нечего было выводить наружу, спазмы продолжали рвать желудок, и боль резью отдавалась в мозгу. Вся кошмарная палитра запахов переполненного отравой гроба на колесах въедалась в человека, его внутренности, отравляя кровь. Перед глазами плыло, голова не соображала, и глаза застилало
