Смотрим на эльфа, ждем.

Пробует воду пальцем ноги. Говорит, что холодная. Он издевается?

Начинает приседать, чтобы размяться. Сто пятьдесят приседаний длятся целую вечность.

Пристает к старосте, спрашивает, есть ли у монстра аллергия на серебро, есть ли в деревне серебро и как он должен работать в таких условиях.

Бегает вокруг дома, выискивая признаки монстра.

Еще раз трогает воду. Вода кажется ему еще холоднее.

Четыре раза разбегается, но так и не прыгает, передумывает в последний момент.

Щупает воду. Подкравшись сзади, отвешиваю ему мощного пинка, едва не ломаю собственную ногу о его костлявый зад. Шумная поддержка аудитории успокаивает. Пузыри на поверхности радуют. Чувствую себя героем.

Ждем.

— О, снова пузыри пошли.

— Он, кажется, когда летел, о вон ту доску головой приложился, — говорит кто-то. Смотрим на проплывающую мимо доску. — Как бы не погиб… монстр мертвечину не жреть. Опять жребий бросать будем.

— Тьфу на тебя! Да эльфы знаешь какие живучие?! Да он бы лбом эту деревяшку переломил и даже не почуйствовал!

— Она штальная.

— Деревяшка?

Присматриваемся. У меня, как у пацифиста, начинает просыпаться совесть. Она бегает по пустому черепу и орет: «Как же так?!» Я вспоминаю, что барды — существа мирные: поют песни, нюхают… коноплю…

Подхожу к краю помоста.

— О. Пузыри…

— Усе, помер. Пошли, ребята! Помянем, что ли.

— А как же монстр? — говорю обиженно и с ноткой недовольства.

— Монстра спит. Или за кикиморами увязался. Голодный же был. Пошли, говорю. Остынет все.

…Тихий всплеск, вода идет волнами. Все удивленно переглядываются.

— Шо это было?

— Кажись, второй прыгнул.

— За первым?

— Ага. — Паренек вытирает рукавом нос и широко улыбается, демонстрируя три кривых зуба. — Снял рубашку, сапоги — и прыгнул.

— А че сказал?

— Сказал… «скотина», кажется.

— Видать, о монстре.

— Дык, второй-то точно живой должон быть. Парнишка-то. Только прыгнул ведь. Может, подождем чуток?

Шум, гам, спор. В итоге все собираются у края помоста, наваливаются на перила и вглядываются в медленно затихающую рябь на воде.

Через минуту, когда некоторые уже начинают отходить, решив, что горячее лягушачье мясо всяко лучше наблюдения за ряской, вода вспенивается, идет волнами, и из нее с шумом выныривает темный эльф, держа на руках светлого. Аид кашляет, барахтается, но особо себя спасать не мешает. Оглядевшись, Фтор мощными гребками подплывает к помосту и рывком перекидывает эльфа через край, а потом вновь скрывается под водой. Вынырнув, он выплевывает воду и смотрит на народ:

— Ну. И где ваш монстр?

Кто-то показывает пальцем ему за спину, еще один кидает с помоста два парных клинка, которые эльф ловит, не глядя. Обернувшись, Фтор заглядывает в горящие глаза быстро приближающейся твари и резко ныряет, отталкиваясь ногами от помоста. Нежить довольно облизывается и шустро ныряет следом. Добыча ей явно по душе.

Выныриваю и оглядываюсь по сторонам. Где эта зараза? В воде ничего не разобрать — слишком мутная. Набираю воздуха и снова ныряю, закрываю глаза и ожидаю скорого нападения.

А вообще, если выживу — убью светлого. А потом снова стану пацифистом.

…Есть! Он слева. Вода у плеча колышется, температура снижается на полградуса. Движется нежить с поразительной скоростью, о которой приходится только мечтать. Сжимаю мечи крепче и поворачиваюсь к ней лицом. Ноги тонут в вязкой грязи придонного ила. К счастью, трясины здесь нет и можно почувствовать хотя бы относительную опору. Это плюс.

…А он шустрый. Но кровь у него красная, как и у меня. Я успел нанести пару порезов. Монстр при этом так орал, что вода на поверхности наверняка пошла розовыми бурунами. Первый раз зацепил слабо: просто меч слегка вспорол чешую на боку. Зато при втором ударе удалось достать глаз. Между прочим, единственный. Так что тварь теперь слепо мечется вокруг меня и сходит с ума от боли и ярости. Ее даже жаль… будет. Если выживу. Пытаюсь вправить плечо, выбитое при втором столкновении. Больно. Но терпимо.

А вот и он, наш красавец. Наконец-то понял, где я. Скалюсь в улыбке, чувствую, как нежить подплывает все ближе и ближе, стараясь двигаться незаметно. Боль притупила ее рефлексы, заставила ненавидеть существо, которое лишило зрения и надежд на бесплатный обед. Кровь густо окрасила воду и пригласила к трапезе небольших, но довольно наглых хищников помельче. И если я не добью монстра прямо сейчас, придется выбираться на берег. А иначе сам рискую оказаться обедом для вновь прибывших.

Что ж. Поехали.

Аид стоит у перил и напряженно всматривается в порозовевшую воду. Уши нервно прижаты к голове, ресницы опущены, а с длинных золотистых локонов медленно стекают капли болотной воды. Фтора на поверхности нет уже давно. Минут десять, не меньше. Вода то вспучивается, выпуская огромные, вскипающие алой пеной пузыри, то вновь успокаивается, подергивается сбившейся в небольшие островки ряской. Народ заинтересованно косится, обсуждая шансы парня на победу. Выходит, что шансов мало и с каждой минутой они тают прямо на глазах.

Когда монстр выныривает из болота, разорвав пласты воды, и едва не рушится на деревянный помост, все с визгом отбегают назад, не зная, за что хвататься и куда бежать. Но помост остается в стороне. Чудовище же снова падает в болото, окатывает селян фонтаном воды и горестно, надсадно воет от боли. В единственной глазнице торчит рукоять знакомого меча. Эльф, мокрый, как мышь после купания, хватается бледными пальцами за перила и старается не упасть от слабости. Его все еще лихорадит. Но важно не это. Куда больше его волнует тот факт, что Фтор сейчас умирает в трясине из-за него. Дурацкий, мальчишеский поступок больно режет по сердцу, не дает вернуться в дом и одеться. И больше всего ему сейчас хочется не столько сесть у камина и выпить горячего чая, сколько нырнуть в топь и вытащить этого идиота. Только вот… найти в этой мути даже собственную руку не представляется возможным, что уж говорить о темном эльфе.

Темные, кажется, умеют надолго задерживать дыхание, вспоминает светлый. Хотя не факт. И все же эта мысль его немного успокаивает. Если бы он только успел захватить при побеге из леса хоть какое-нибудь оружие… Но оружие спрятали, не оставив даже шанса к нему подобраться. А он самонадеянно решил, что справится и так…

Не вышло.

Когда вода успокаивается, а на поверхность медленно всплывает слабо подергивающееся чудовище, народ, столпившийся у перил, начинает тихо переговариваться, обсуждая перспективы будущей продажи органов. Бледный до синевы, каменно-спокойный Аид продолжает вглядываться в воду, не реагируя на гомон. Кто-то подходит и осторожно кладет руку ему на плечо.