– Извини, – сказала она слабым голосом. – А нас там точно никто не увидит? Я бы не хотела, чтобы меня увидели.

– Ты убила кого-то?

– Нет… Хотя не знаю…

Исчерпывающий ответ. Алексей вспомнил про свои необычайные способности привлекать неприятности. Значит, все в порядке? С уходом из армии ничего не меняется?

– Не волнуйся, – буркнул он, – никто тебя не увидит, тут кругом кусты и деревья. Сосед в полицию не побежит, и вообще тут край деревни… Можешь, собственно, отчаливать, – добавил он, проверяя ее реакцию, – дело хозяйское, никто не держит. Но если хочешь есть, то подтягивайся.

Она сидела на веранде – в ароматах вчерашнего изобилия, которое начинало пованивать. На соседнем стуле сидел пушистый черный кот с забавной мордашкой, сладко облизывался и мыл лапкой свой прожорливый рот.

– У тебя красивый кот, – погладила его Рита.

– Он не мой.

– А чей?

– Понятия не имею. Вроде тебя – пришел и сидит.

Она не обиделась, только низко опустила голову. Алексей ушел на кухню, начал вынимать из холодильника остатки былой роскоши, загремел тарелками. Картошки не осталось – вернее, была, но надо готовить. Он украдкой посмотрел через плечо. Девушка сидела неподвижно. Потом опять погладила кота, поднялась и начала сгребать на край стола посуду со вчерашними объедками. Принесла, сгрузила в раковину. Быстро глянула ему в глаза и, взяв тряпку, вытерла стол, стараясь не просыпать мусор на пол.

– Швабра есть? – спросила она. – Ведро, вода?

– Уймись! – усмехнулся Алексей. – Хотя, знаешь, в этом что-то есть. Если не секс, то хотя бы уборка дома в обмен на продовольствие. Шучу, не обращай внимания. Сядь и жди.

– Давай я картошку сварю? – предложила Рита. – Если хочешь, могу пожарить.

– Так, – рассердился он. – Кому сказал сесть? Домохозяюшка, блин! Будешь есть, что дадут.

Она не обижалась, не делала вид, что уязвлена, – видно, страх, ее сковавший, был выше этого. Ела то, что он наложил в тарелку, ела жадно, низко склонившись. Возникало подозрение, что голодала она не только сутки. Пока Рита завтракала, Алексей вскипятил чай, принес две кружки.

– Ты здесь не живешь, – подняла она голову. – Дом не жилой, сад запущенный. Здесь никто не жил несколько лет…

– Вчера приехал, – объяснил он. – Дом покойных родителей. Пока не жил – только выпил с друзьями.

Она втянула голову в плечи, стала озираться: мол, с какими еще друзьями?

– Ладно, девочка, поела? Молодец. Хочешь рассказать, что с тобой стряслось, – рассказывай. Не хочешь рассказывать – дуй своей дорогой. Только забралась ты в глухомань. Хочешь выбраться в цивилизацию – обратно в Монино надо. Нет денег на автобус – могу подкинуть.

Она немного побледнела, опустила голову. Губы ее задрожали, и слезы стали наворачиваться на глаза. Алексей чувствовал себя неловко. В этой девушке что-то было. Потрясенная, убитая, потерявшая надежду, но еще не сломленная.

– Повествуй, – вздохнул он, – и постарайся не врать. Я все равно пойму, где ты врешь.

Поначалу она стеснялась, краснела, опускала голову. Потом втянулась, оказалась неплохой рассказчицей. Девушка не врала – Алексей бы почувствовал. Проститутка. Обслуживала клиентов…

– И давно ты этим занимаешься? – перебил он.

– Неделю… – выдохнула она.

– Так мало? – удивленно протянул Алексей и посмотрел ей прямо в глаза. Нормальные глаза, не лгущие, очень интересные. Неизвестно, что с эрудицией, но интеллекта хватает – и откуда что берется?

– Мало… – прошептала она. – Но для меня это много, больше не хочу…

– Так нечего было браться, – строго сказал он. – Добровольно ведь пошла, никто не насиловал? Расскажи еще, что жизнь тяжелая заставила. Мать с отцом бухают беспробудно, маленькая сестренка от голода пухнет – в общем, надо много денег. А где их взять? Только телом торгуя, а оно у тебя как на заказ – ладное, худое, как у девочки, мужикам нравится…

– Дурак ты, – перебила она и с вызовом, даже со злостью уставилась ему в глаза. Дескать, бей, не первым будешь. Он и не думал. – Детдомовская я. На улице Апрельской заведение – в Мирославле, там и прожила почти всю свою сознательную жизнь. Предков не помню, не знаю, всю жизнь в детдоме, как на зоне, блин…

– Ладно, прости, – проворчал Алексей. – Больше не буду перебивать. Может, выпить хочешь? – кивнул он на остатки самогона. – Для храбрости, так сказать, чтобы мысли не путались…

– Ты точно недалекий, – постучала она кулаком по симпатичной головке, – мыслишь примитивно, живешь в каких-то стереотипах. Думаешь, все бывшие детдомовцы бухают, трахаются на детских площадках, ведут асоциальный образ жизни. Не все, да будет тебе известно!

– Оно и видно по твоей почтеннейшей из профессий… Ладно, прости. Значит, ты проработала неделю, тебе не понравилось…

Она могла быть вспыльчивой, но при желании умела сдерживать эмоции. Алексей ловил себя на мысли, что ему нравится слушать Риту. Жизнь ее не баловала, что и понятно. Приходилось стоять за себя – еще и школу заканчивать. В восемнадцать лет выперли Риту из детдома. Дали комнату в отстойном общежитии на окраине Мирославля, устроили уборщицей в супермаркет. Коллеги сплошь приятные лица: таджики и узбеки. Вроде и неплохо для начала, стабильную зарплату дали, какое-никакое, а жилье. Прописалась в общежитии, все нормально – пятнадцать метров жилплощади, общая кухня. У соседей пьяные скандалы, поножовщина. Лезли к ней с «интересными» намеками. Одного сковородкой по башке «отоварила» – чуть «на перо» за это не насадил. Добрые люди вызвали полицию – забрали «ухажера». Слава богу, не вернулся – в полиции продолжил буянить, на ментов руку поднял. Кто-то из служителей правопорядка и перестарался – от удара порвалось что-то в мужике, помер от внутреннего кровоизлияния. Но жизни в общаге больше не было. Ушла, сняла комнату в частном секторе. Половину зарплаты пришлось за аренду отдавать. Пошла на курсы официанток, устроилась в кафе. Несколько месяцев нормально проработала, кто-то обратил внимание на приветливую девушку – предложили работу в пафосном ресторане «Бродячая собака». А там непростая публика. Но ничего, держалась. Клиенты обращали внимание, звали за столик, предлагали хорошие деньги за ночь. Рита отклоняла предложения – стараясь не вызвать гнев на свою голову. Однажды появился вальяжный, хорошо одетый господин с широкой плоской физиономией и такой же фамилией – Белецкий. Задумчиво разглядывал официантку, шептался с директором ресторана. Рита чувствовала, что зреют неприятности, стала подумывать об увольнении. Неуютно себя чувствовала, казалось, что удавка вокруг горла сжимается. Так смотрел, гад…

– Ты и парнем нормальным не обзавелась? – упрекнул Алексей.

Парнем обзавелась, но он оказался слабовольным трусом. Менеджером работал в торговой фирме. Нормальный такой, смазливый, немного слащавый, голоса ни разу не повысил. Обращался с ней как с фарфоровой куклой. Девушке нравилось – так еще никто с ней не обращался. Предложил переселиться к нему – она с радостью согласилась. Простилась с хозяйкой съемной хаты, собрала сумки. Парень заехал за ней на своей ободранной иномарке – был какой-то нервный, дерганый. За гаражами встал, сказал: извини, меня убить из-за тебя могут. Подъехали бугаи на джипе, пересадили Риту с вещами к себе, увезли в бордель. Обычный такой бордель на улице Первомайская, 23, и вывеска соответствующая: «Салон красоты «Эвелина». С парадного входа дамы заходят – за реальной красотой прибывшие, а с заднего (и сразу на второй этаж) – страждущие женского тела мужики. Риту бросили в подвал, изнасиловали всем кагалом, потом возник Белецкий – весь такой надушенный, улыбчивый, – объявил: теперь работаешь на меня или никто тебя больше не увидит. О бегстве и обращении в полицию даже не думай. Покажешь себя с хорошей стороны – пойдешь в карьерный рост. Забрали паспорт, вещи, выдали какую-то странную одежду, обозвав ее «униформой». Рита плакала, умоляла отпустить, но тщетно. Неделя прошла в каком-то кошмарном сне. Койка в маленькой комнате, относительно сносная еда – ладно, хоть цепью не приковали. Но из борделя не выпускали. Был какой-то ржущий клиент – командированный из столичного региона. Как снесла этот ужас – не помнит. Потом явился разгневанный Белецкий, надавал по щекам, орал, чтобы была ласковой с клиентами – они ведь тоже люди и платят нехилые «бабки»! Потом ее два раза вывозили «в свет» – к клиентам на дом. Фамилия сутенера Герасимович, зовут Игорь – рослая такая орясина с цепкими глазками. Сажали в машину «Ниссан» серого цвета, блокировали двери, везли в частный сектор. Герасимович в обращении тоже не церемонился – такая же сволочь. На дому у клиентов также «пасли», не выскочишь. После двух «визитов» Рита окончательно затосковала. Возникла мысль – покончить с собой. Не повезло в жизни – с самого рождения не повезло. Не успела, вчера вечером опять за ней пришли. Отвезли в отель «Прада» на Малой Ярославской улице – самый роскошный в городе отель. Загнали в номер, оставили один на один с клиентом. Толстый боров с квадратным черепом – близкий знакомый Белецкого, влиятельный тип в каких-то кругах – сначала был ласков, угощал иностранными конфетами. Заявился в номер, как только Рита приняла душ, – в спортивном пиджаке, который едва сходился на пузе, с сумкой пошловато-лилового цвета. Кому-то звонил из туалета, бурчал, что товар забрал, все на мази. Закончил дела, разделся, полез к девушке, которая опять со страху стучала зубами. Потискал ее, потом извлек из бара бутылку коньяка, вскрыл зубами, вылакал почти половину – и снова полез. Что-то не понравилось в ее поведении, стал хлестать по щекам. Сделал паузу, допил коньяк – и словно «крышу» сорвало у мужика! Набросился, словно зверь, давай рвать. Рита обмерла от страха, лежала, как полено. И ничего у этого гада не получилось – не смог! Рычал, впивался в нее губами, зубами – никакого эффекта! Бешенство обуяло, брызгал слюной, матерился, схватил девушку за горло и принялся на полном серьезе душить! Она извивалась, пыталась вырваться. Реально бы задушил! На счастье, нащупала пустую коньячную бутылку, треснула подонка по макушке! Он отвалил, схватился за голову, кровь полилась из черепа. Вскричал нечеловеческим голосом – она ударила второй раз, третий, хорошо, что бутылка оказалась из прочного стекла…