Я прошел по центру города, по набережной, побеседовал в управлении милиции, посмотрел работы по расчистке города. Местные жители убирают снег… Судоремонтный завод, ситценабивная фабрика и другие предприятия разрушены, но полным ходом идет восстановление. Стук, грохот, визг пил, удары топоров. На февральском ветру поют новые телеграфные провода.

Бегут вездесущие мальчишки: «Дяденька, идем, покажу, — у нас тут одна гражданка советское знамя сохранила…»

2 февраля 1943 года.

…Послал вторую телефонограмму С. К. Днем условился, что сделаю доклад для личного состава транспортера. За обедом в дружеской обстановке провел политбеседу на международные темы. Вопросов много.

Телефонограмма от генерал-майора Лебедева с вызовом в Смольный. Срочно выехал на машине. Оттепель еще сильнее… На шоссе обнажились асфальт и брусчатка. В воздухе что-то весеннее…

Смольный. Взял пропуск…

Меня приглашают в салон. Сервирован стол. За столом — Николай Тихонов. Здороваюсь… Оживленно беседуем о фронтовых делах. Тихонов худой, усталый, но работает упорно. Как обычно, рассказывает острые эпизоды…

Нам сообщили причину вызова: поручение Тихонову и мне — написать ответ лорд-мэру Лондона Сэмюэлю Джозефу на его поздравительное послание Ленинграду…

Работали вместе часа полтора… К 8 вечера текст сдали и уехали…

3 февраля 1943 года.

Мутная погода… Плохо спал.

Читаю прессу.

Днем написал очерк в «Правду» — «Ленинград наступает»… На такой очерк надо несколько дней, а ритм жизни быстрый — все скорей, скорей!

С 4 часов дня на партбюро в Пубалте — вопросы приема в партию.

4 февраля 1943 года.

…Приехал А. Фадеев. Был у С. К. Привез нам немного сухарей, консервов, водки, табаку…

Рассказывал о московских литературных новостях… О, литературный мир, даже война с Гитлером тебя не изменит!

5 февраля 1943 года.

Подморозило, снег… Противник уже прижат к Азовскому морю и к району Новороссийск — Анапа — Темрюк… Гитлер дал приказ бросить максимум плавучих средств для эвакуации немецких армий с Кавказа. Надо думать, что Черноморский флот и наша авиация момент не упустят и потопят фашистские корабли. В Новороссийске двое суток идут ожесточенные бои. Порт надо отнять у противника, лишить его возможности эвакуировать войска. Анапа, Темрюк, Приморско-Ахтарск — это малые каботажные порты, они не справятся с большой эвакуацией; в Азовском море — льды, а с севера, через Донбасс, уже идут наши части.

Подготовил для «КБФ» вариант очерка о батарее Барбакадзе.

С утра у меня был редактор «Нового мира» и «Краснофлотца» товарищ Щербина. Его командировал к нам Рогов[31]. Это, так сказать, «литературная разведка». Беседовали о том о сем… Разговор опять свелся к пьесе. Они полагают, что большую пьесу так просто написать в условиях постоянных ленинградских заданий, поездок, текущей работы и пр. Да и материал меняется на ходу — темпы войны все больше ускоряются.

Щербина говорил, что вызревания чего-либо нового в литературе пока нет. Видимо, еще рано, — нужна дистанция… События перехлестывают через вчерашние оценки. Недавно написанные пьесы или повести — в свете новых событий — уже кажутся менее значительными, вянут. И это понятно.

— В Москве холодно, не хватает дров, во многих домах вышел из строя водопровод. Нет ленинградского уменья «зимовать»… (Ну, оно и нам дорого далось.)

Я рассказал кое-что о ленинградской жизни. Щербина поражен трудностью нашего быта… Просит дать материал в «Краснофлотец», хочет перепечатать из «Ленинградской правды» мой очерк «Город Ленина» от 22 января 1943 года. Пожалуйста.

Вот и все. Ощущение от встречи — какое-то «формальное»; живой связи — редакторской, издательской — я не почувствовал. Зато эту связь держат, умеют держать «Правда» и «Красная звезда». Я чувствую живую связь и с О. И. Городовиковым, П. Поповым, А. Фадеевым, И. Сельвинским… Эти товарищи вкладывают в свои письма ко мне свое душевное, личное отношение…

…С. К. сегодня сдает работу Театру КБФ[32].

Обстрел города… Разрывы… Противник старается бить по центральным районам, по перекресткам главных улиц и проспектов. Как ни привыкли мы ко всему, но видеть после прорыва блокады Зимний, Эрмитаж и просто жилые дома в новых язвах и ранах — больно, очень больно… Молчим… Ленинградцы уже почти не говорят об обстрелах.

В Германии «тотальная мобилизация». Новые формирования — восстанавливаются дивизии разгромленных армий…

6 февраля 1943 года.

Сильные удары наших войск в Донбассе и на курском направлении. Наши части прорывают укрепленную зону южнее Ростова. Продолжается постепенный «загон» немецких армий в Черное и Азовское моря. Это сейчас центральная задача операции…

Геринг вопил 30 января: «Отныне Германия будет жить одним — местью за Сталинград!» — а мы молча готовим новые удары, и, может быть, они будут еще страшнее, чем под Сталинградом.

Ликвидация кавказских армий противника (1-я танковая армия, горно-стрелковая дивизия и др.) освободит Северный Кавказ и южные фронты. К ним прибавятся Донской и Сталинградский. Это будет огромная ударная сила — пройдем Украину и выйдем к Балканам. Хорошо! Вот это будет весна!

Написал статью «Вот кто Гитлер» — фельетон-памфлет для «КБФ».

…Приехал с Новой Ладоги Тарасенков, — он бодр, здоров. Сообщил, что Ладожская военная флотилия перевезла за лето 1942 года в три с половиной раза больше грузов, чем Ледовая дорога. Действовали сотни моторных тендеров… Моряки работали отлично…

Я в свою очередь рассказал Тарасенкову о международной обстановке. Он все записал, так как многое для него было ново.

«В последний час».