Он кивнул в сторону двухсот пятидесяти солдат своего полка, по-прежнему стоявших на платформе.

— Вы только посмотрите на них. В этом батальоне всего двадцать два ветерана. Остальные — это новобранцы, которые во время Меркской войны были еще пацанами. Чтобы сделать из них солдат, нужно не меньше двух лет. И о чем только Калин думает?

— Политика, мальчик мой, политика, — произнес Эмил. — Не забывай, что мы теперь имеем дело не с кучкой перепуганных крестьян, которым угрожают жуткие чудовища, а с избирателями. Опасность уже позади — по крайней мере кое-кто в Конгрессе считает именно так. Мерки рассеяны, тугары ушли на восток, а бантаги в тысяче миль отсюда и, предположительно, тоже движутся на восток. Войны закончились, и такие старые солдаты, как мы, уже никому не нужны.

— А до столицы Ниппона еще целых четыреста миль, — добавил Эндрю. — По мнению Калина, четыреста миль рельсов и мостов могут соединить множество русских городов еще до следующих выборов. Избиратели живут на западе, а не здесь. Оппозиция все время упрекает Калина в излишней расточительности. К тому же в тридцати милях отсюда протекает широкая река. Там нужен колоссальный мост. Фергюсон говорит, что центральная опора должна быть тысячу футов в высоту. Из такого количества материала можно построить с десяток мостов дома.

— Нам нужен этот мост! — заявил Винсент. — Продвижение вперед. Мы же решили, что в этом наше спасение, если бантаги повернут на север. Мы строим укрепления в узком участке степи к югу от Рима между Внутренним и Великим морями. Это барьер длиной сто пятьдесят миль, а железная дорога не доходит до него еще миль восемьдесят. Черт возьми, сэр, если они нападут на нас с той стороны, как мы будем удерживать фронт? И что мы будем делать, если армия бантагов прорвется сквозь эти укрепления?

Эндрю согласно кивнул.

— Я думаю, нам разрешат протянуть эту ветку на юг, но вряд ли дальше.

Готорн огорченно всплеснул руками.

— Сэр, но ведь этого недостаточно. Нам нужна железная дорога, параллельная линии укреплений. Мы должны оборудовать там склады с припасами. И я уже полгода кричу о том, что нам необходима новая авиабаза на юге. Если мы перенесем наш воздушный флот южнее и построим этот корабль для заправки дирижаблей, насчет которого мне Буллфинч уже плешь проел, тогда у нас будет возможность заслать летательный аппарат на вражескую территорию.

— Значит, ты задумал провокацию, — неодобрительно хмыкнул Пэт.

— Провокация не провокация, а сделать это надо, — вступился за Винсента Буллфинч. — Если бы все это зависело только от меня, я бы уже давно запустил туда дирижабль, чтобы узнать, что творится на этой реке. Вы ведь читали мой рапорт о спасшемся рабе, которого подобрал наш сторожевик. Они там строят корабли, а у нас до сих пор нет нормальной морской базы!

— Я согласен с вами, адмирал, но надо смотреть фактам в лицо. Наши деньги и ресурсы не безграничны. Если бы Господь не одарил нас в прошлом году небывалым урожаем, благодаря которому у Республики появились излишки для торговли с Карфагеном, мы бы сейчас сидели в глубокой луже. Все конгрессмены вопят о необходимости улучшений прежде всего внутри страны. Им нужно больше уборочных машин, каждый член Конгресса с пеной у рта пробивает железнодорожную ветку к своему городку, и никто не хочет расходовать драгоценные рельсы на линию в безлюдной степи. Да что там, они обсуждают сокращение пенсий для солдат-инвалидов!

— Тогда нам нужно побыстрее тянуть ветку в Ниппон и заключать с ними союз, — выпалил Винсент. — У них наберется воинов на десять корпусов, а солдаты они хоть куда. Я там был. Я знаю.

— Вот твой-то рапорт и напугал Конгресс, — возразил ему Эмил. — Не забудь, что Русь потеряла в войнах половину своего населения. Русских едва ли наберется семьсот тысяч. Римлян — вдвое больше. Но в Ниппоне больше народу, чем на Руси и в Риме вместе взятых.

— Именно поэтому мы и нуждаемся в них, — с жаром воскликнул Винсент. — Мы сможем удвоить нашу армию. В Асгарде нам удастся набрать в лучшем случае один корпус. Уйдут годы, прежде чем германцы станут полноправными членами нашего союза. Сейчас они полезны нам только в качестве охотников и разведчиков.

— Винсент! Ты же женат на дочке президента, — покачал головой Эмил. — Как ты можешь быть настолько близоруким политически? Если Ниппон войдет в состав Республики, он займет половину мест в Конгрессе. Да на следующих президентских выборах победит их кандидат!

— Ну и что?! — с негодованием произнес Винсент, — В основе Республики лежит та идея, что все люди созданы равными, независимо от их расы. А во имя чего мы все вступили в армию Севера? Боже милосердный, я, квакер, ради этого переступил через самого себя! Мы сражались, и многие наши друзья умерли за это. Теперь мы делаем все, чтобы воплотить эту идею в жизнь.

— Идеалист, — усмехнулся Пэт. Винсент вскинулся было, но в глазах артиллериста светилось восхищение. — Братишка, ты просто чудо. Жаль, что не все на свете являются такими же учеными и благородными, как ты.

Эндрю улыбнулся словам Пэта. Вскоре после того, как он сам записался в армию в шестьдесят втором, полковник Эстес, первый командир 35-го полка, заявил, что не понимает, какого лешего ему подкинули этого «ученого профессора».

«Видел бы он меня сейчас, — подумал Эндрю. — Главнокомандующий армиями Республики. Судьба человеческой цивилизации в этом безумном мире находится в моих руках вот уже почти восемь лет». Он был полностью согласен с Винсентом.

— Но зато баланс сил будет соблюден в Сенате, — наконец ответил Винсент. — Став частью Республики, Ниппон получит в Сенате пять мест, как и Асгард, а Русь и Рим удержат свои пятнадцать и десять мест соответственно.

— Ну и что? — Голос Эмила звучал так, словно он читал лекцию студентам-первокурсникам. — На данный момент существует равновесие между Русью и Римом, хотя Рим имеет преимущество в Палате представителей за счет большей численности населения. Но союз между нами скреплен кровью, пролитой на поле боя, и мы доверяем друг другу. Ниппон — это уравнение со многими неизвестными. Может быть, после следующих выборов, когда Калин забронирует за собой президентское кресло еще на шесть лет, мы протянем железную дорогу дальше на восток, но не раньше.

Винсент бросил на Эндрю умоляющий взгляд.

— Вы же написали эту чертову Конституцию, сэр. Неужели вы не предвидели такой ситуации?

— Я учитывал эту возможность, — ответил Эндрю. — Именно поэтому мы постановили, что два государства-основателя, Русь и Рим, будут иметь больше сенаторов, чем страны, которые вступят в союз позже и получат по пять мест в Сенате. В обозримом будущем мы будем контролировать Сенат, но если к нам присоединится Ниппон, они получат большинство кресел в нижней палате, и это пугает депутатов.

— Неужели вы не можете убедить Калина?

— Не всегда и не во всем.

— Это полный идиотизм! — взорвался Винсент. — Во время войны мы получали все, что нам было нужно, — и никакой политики. Да пошли они все в задницу со своим Конгрессом!