на мычание-блеяние сборного деревенского стада, бредущего с лугов на вечернюю дойку.

– Это что такое, вашу мать?! – разразилось откуда-то из центра перед строем. – Вас, ёп… ть, не кормили, ёп… ть, или, ёп… ть, тут передо мной быки с телятами стоят, ёп… ть?! А ну ещё разок, да веселее! Здравствуйте, товарищи!

В ответ прозвучало громкое, звучное, дружное, разносясь по всему утреннему селу и, возможно, его окраинам, «Гав! Гав! Гавищ! Гавковник!», что означало в переводе на спокойный и понятный гражданский язык «Здравия желаем, товарищ полковник!».

Дальше, как водится, командиры на полусогнутых, отдавая приветствие у правого виска, покрытого форменной вязаной шапочкой, стали подбегать, подходить, прихрамывая, подходили строевым шагом к командиру полка и докладывать о расходе личного состава; разворачивались через левое плечо и уже спокойно возвращались в строй. Комвзвода Дима, подходя для доклада и забыв переложить блокнот в левую руку, попытался отдать приветствие сначала левой рукой, а потом, замешкавшись, сунул список состава в карман куртки и всё же отдал честь правой.

– Эх, наслужимся мы с этим командиром! – высказался Гроз.

– Да ладно тебе, Руслик, растерялся пацан. Чего не бывает, – попытался разрядить ситуацию Серёга Мэтр.

Чалый молчал, хотя ему тоже было что сказать в унисон Грозу, так как, почитай, полночи слушал нытьё шептавшего прямо в ухо новоявленного комвзвода о том, что «Россия неправильно сделала, что послала нас сюда, и мы теперь оккупанты», что «под Мариуполем пипец, замес и трупы штабелями», что «местное население нас проклянёт», что «если и вернёмся, то не все…». Чалый не стал говорить ничего братве об этом, промолчал и в строю, решив пообщаться со взводным с глазу на глаз.

«Возможно, придётся бить морду, если сразу не уяснит, что дух командира прямо отражается на душевном подъёме или упадке личного состава», – думал про себя старый солдат.

Командир, нервно поправляя неудобно висевшую прямо на мошне кобуру пистолета, подошёл и объявил, что сейчас начнут раздавать патроны, гранаты, заряды к «морковкам» гранатомётов и прочую «хрень», которая в армии называется коротким словом БК (боекомплект).

* * *

К радости не только Могилы, но и всего проголодавшегося состава, появились полевые кухни, задымившие на всю округу, разнося аппетитные запахи солдатской горячей еды.

Поступил первый наряд, который поручили возглавить Чалому: выкопать окоп под очередной блокпост вдоль центральной улицы посёлка, у въезда в школьный двор. Сержант принял приказ под козырёк и отобрал в команду Серёгу Мэтра, Виталика Семена, Руслана Гроза, Андрюху Кибало и, куда уж без него, Витю Могилу.

«Что за хрень такая: луганчане в этом селе почти неделю стояли, войдя вместе с россиянами, а никаких окопов, блиндажей или хотя бы элементарных постов со шлагбаумами так и не оставили? – с недоумением спрашивал себя Чалый. – Неужели так и сидели? Чего или кого ждали? А может, мы чего-то не знаем? Может, уже армия в Харькове и скоро конец войне? Не может быть, чтобы так быстро…» Он шагал, и рассуждения, роившиеся в голове, не вселяли оптимизма, однако вслух это говорить было категорически нельзя. Категорически!

– Вот, Могила, сейчас будет твой звёздный час, и ты всем нам продемонстрируешь свой непревзойдённый талант копателя и землероя, – весело заговорил сержант и хлопнул по-дружески по плечу Истомина.

Гроз не остался в стороне:

– Меня аж трясёт, жуть как хочу глянуть, как Витя за полтора часа сам за всех ямку выроет. А то я этой лопатой в очистном забое за свою молодую жизнь накидался так, что лучше бы отдохнул, пока Могила нам цирковой аттракцион показывает.

– Ты, Русланчик, за меня не боись. У меня с этим нема проблем. Но только когда мины полетят, то уж извини – место для тебя будет в последнюю очередь. Хотя так и быть, могилку тебе опосля я самолично выкопаю. Увидеть, однако, тебе этого уже не доведётся.

– Эх, Витя, мрачно шутишь, – не унимался Руслан. – Я росточком малой, и мне окопчик для себя рыть недолго. А если ты не пустишь, то я к Андрюхе Бомбалелло занырну. Он вон какой пузатый! Там места таким, как я, ещё двоим хватит. Что, Андрюха, пустишь?

– Пустишь, когда штаны спустишь! – весело ответил Кибало, и вся группа дружно захохотала.

Работали весело и с настоящим огоньком, поочерёдно перекуривая и часто очищая лопаты от налипавшей земли и глины. Так учил и за этим строго следил «старший копатель» взвода, рядовой Виктор Истомин, по-наставнически показывая, как удобнее держать инструмент на разных стадиях углубления, и своим примером демонстрируя действительно непревзойдённое мастерство и высокую профессиональную квалификацию. К обеду работа была завершена, а принимавший объект российский советник Близнец тут же приказал сопровождавшему его комвзвода Диме составить список для поощрения за быстрое и добросовестное выполнение задания.

– Нам бы, товарищ подполковник, – вставил Гроз, – вместо поощрения сигарет или махорки какой. Ведь ещё в поезде всё закончилось, а в Белгороде гуманитарка не всем досталась.

– Хорошо, солдат, – тут же ответил советник, всегда ходивший в спортивной шапочке и гражданской чёрной куртке поверх военной формы, – этим займётся ваш командир взвода. – И, бросив приказной взгляд на Диму, отправился восвояси.

Народ синхронно повернул головы в сторону командира, на что тот только пожал плечами и развёл руками.

– Вот вам и благодарочка, как от барана ярочке, – пошутил Виталий Семионенко и, подобрав свою лопату, двинулся вслед за группой товарищей, устало зашагавшими в направлении полевой кухни…

Быстрее всех, естественно, затопал Могила, усталость с которого слетела вмиг, как только со стороны очереди за обедом послышалось волшебное слово «борщ».

* * *

В конце дня взводу была показана позиция на северо-западной окраине села, где предполагалось построить укрепления с окопами в полный рост, блиндажом под бетонным перекрытием, гнёздами-бойницами для пулемётов, выступами в траншеях для работы противотанковыми гранатомётами. Лопаты и ломы раздобыли в пустых хатах и брошенных дворах, где ко всему прочему провели расселение личного состава. Решили: чем ближе жилище к позиции, тем чаще можно будет менять дозоры на постах, а в случае внезапного нападения или наступления – как можно быстрее вступить в бой.

Ещё стояли морозы, и земля, особенно ночью и на окраине, в поле под метровой толщиной снега, не хотела сдаваться за здорово живёшь, сопротивляясь усилиям бойцов, терзавших почву штыковыми лопатами, ломами, топорами и разжигавших костры по контуру будущего укрепления. Люди менялись каждый час, отогреваясь в занятых избах, где уже вовсю пылали угли в печах, возле которых можно было просушить стельки ботинок и запотевшие от работы бушлаты. Там же поили горячим чаем с откуда ни возьмись появившимся мёдом.

На том же