– К книжному магазину на Арбате, пожалуйста, – попросила таксиста.

Долго бродила между рядов «Современной прозы» и тихо впадала в истерику. Не выдержала, обратилась к консультанту. Парень, по виду ботаник ботаником, смерил ее косым взглядом:

– Достоевский? Вам в отдел «Русская классическая литература XIX века».

Софочка с укором поглядела на умника: откуда ж ей знать такие нюансы? Неприятный осадок развеялся, когда после долгих мытарств она вытащила с полки толстый томик «Преступления и наказания». Оплатила покупку. Кассирша криво растянула рот в подобие улыбки. Они что, сговорились?

Андрей нервно повернул ключ зажигания. Машина оскорбленно дернулась. Как она сказала? Примерить роль вершителя судеб? Интересная гипотеза. Согласился бы с ней психолог, которого полгода назад он отважился посетить? Любопытный получился визит.

– Так чего ты добиваешься от нашей встречи? – допытывался молодой психотерапевт, косивший под рубаху-парня.

– Разобраться, откуда возникло это желание.

– Давай разберемся. Расскажи о себе.

Андрей скудно делился информацией, наблюдая за реакцией собеседника, который совсем не походил на штамп стандартного доктора в строгих очках и с ухоженной бородкой. У него было веснушчатое лицо деревенского гармониста из послевоенных советских фильмов. Вполне возможно, что в шкафу в кабинете висела кепка с приколотым полевым цветком. Немов бы не удивился.

На вопросы Андрей отвечал отрывисто и неохотно, пребывая в спокойном состоянии, сродни анабиозу. Передавая чашку с чаем, психолог случайно перекинул ее на клиента, который, однако, ничуть не смутился.

– Это ты специально? Научные штучки, чтобы вывести меня из равновесия и выдавить эмоции?

– Я зол. У меня складывается впечатление, что ты меня тестируешь и стебешь. Ты пришел развлечься?

– Нет.

– Тогда какова цель твоего посещения? – в десятый раз спросил терапевт.

– Интересно, что из этого получится.

Воцарилась тишина. Через десять минут Немов зааплодировал выдержке оппонента и даже захотел поделиться некоторыми предположениями. Кратко поведал о случае из детства, который, по его мнению, мог повлиять на становление желания:

– …и мальчик смотрел, как один взрослый дядя убивает другого… И ему было страшно.

– Кому ему?

– Ребенку.

– А почему ты говоришь о себе в третьем лице?

– Хм. Не знаю. Я вижу событие со стороны. И предполагаю, что мальчик должен был испытывать страх и смятение.

– А ты себя любишь? – огорошил психолог.

– Если бы не любил, то не стремился бы потакать собственным желаниям…

– Не факт.

– Объясни, – Андрей получал удовольствие от разговора. Собеседник импонировал.

– Для начала попробуй вспомнить себя тем дитем.

– А зачем?

– Тебе же любопытно, не так ли? Странно, ты жаждешь убить человека, асам боишься взглянуть на убийство своими же глазами.

Немов рассмеялся:

– Может, я таким образом планирую побороть свою фобию, взяв на слабо?

– Отлично. Сперва вернемся в прошлое, и ты опишешь, что чувствовал ребенок.

– Но я-то уже не ребенок.

– Но воспоминания-то твои.

– Знаешь, я не могу, – признался клиент.

– Или не хочу? Поразмышляй над этим. И если захочешь продолжить – увидимся на втором сеансе.

На второй сеанс клиент не пришел.

Андрей надавил педаль газа, обгоняя поток машин, мчавшихся по МКАДу. Стрелка на спидометре приближалась к 200 километрам в час. Мужчина почувствовал, что навязчивые мысли отваливаются облупившейся краской под шпателем маляра, остаются где-то далеко позади. Голова обрела легкость, будто с нее сняли чугунную шапку. Скорость – отличное средство от рефлексии. Он частенько гонял ночью по кольцевой автодороге, когда мозг был готов взорваться от хаоса мыслей.

Затрещал сотовый. Андрей притормозил. Завацкий приглашал на мега-тусовку в элитном клубе.

– Мы с Жанной тебя ждем. Олеся тоже, – заговорщически зашептал друг.

– Старик, я не в форме. Веселитесь без меня. (Хотя бы раз может же он отказаться?)

Завацкий цокнул:

– Э-э-э, Немов, ты серьезно?

– Вполне. Извини, созвонимся на днях, – Андрей отключил телефон. Желтый экран дрогнул и потух.

«105. 105. 105» – кровь пульсировала в висках, повторяя озвученную доктором цифру. Именно сто пять тысяч долларов нужно на операцию для Тины. Крайтон ускорил темп. Теперь он бежал быстрее, чем обычно на вечернем кроссе три раза в неделю. Воздуха не хватало, он принялся дышать ртом, глотая ледяные порывы ветра.

Обследование выявило у ребенка лейкоз. Рак крови, который грозит перейти в острую форму, если затянуть. «Вероятно, вам потребуется какой-то срок, чтобы найти средства. Девочка может находиться дома. Пребывание в стационаре скорее предосторожность, чем необходимость. Поддерживающую медикаментозную терапию реально проводить в домашних условиях. Сейчас форма болезни такова, что положительный результат хирургического вмешательства гарантирован на сто процентов. Однако время работает против вас».

Томас несся по сумрачной улице ошалевшей тенью, не разбирая дороги. В боку кололо. Он не обращал внимания.

«Почему это случилось с моей семьей?»

Едва не сбил одинокого бомжа, ковырявшего палкой содержимое мусорного контейнера. Тот отскочил и что-то прокричал вслед, тряся немытым кулаком.

«Почему?»

Два пса, вынырнувших из подворотни, заливисто облаяли. Один попытался укусить за штанину. Мужчина ударил его ногой с такой злостью, что пес заскулил раздирающим барабанные перепонки сопрано и пустился наутек, поджав хост.

«Наказание за ошибки, которые совершил? Разве они – настолько ужасное преступление?»

Он споткнулся о рытвину. Упал на землю, впечатав ладони в грязный снег. Замер в упоре лежа, чувствуя, как сердце застряло в горле, вызывая рвотный рефлекс. Поднялся, пошатнулся, едва снова не упав. Наступать на правую ногу было больно. «Видимо, вывих», – догадался Томас. Остервенело опустил подошву на грунт, перенося вес на пострадавшую стопу. Побежал, прихрамывая. В глазах потемнело от колющей боли. Выровнял шаг, не прекращая бег. Сжал кисти, карябая ногтями кожу.

Не сбавлял скорость, пока не осознал, что начинает терять сознание. Взлетел по лестнице, открыл дверь и на пороге рухнул на пол.

– Господи, милый, что с тобой? – Мэдди кинулась к мужу, обхватила его лицо ладонями.