Серьезно, все, что мне сейчас оставалось, – это перестать чувствовать к нему симпатию. Очевидно, ничего не сложится, поэтому надо как можно быстрее перерезать пуповину. Шаг первый: удалить его номер из телефона.

Готово. Я испытал агонию, но только на девяносто пять процентов.

С каждым днем оставлять его в прошлом становилось все легче. Если повезет, то скоро все это превратится в шрам, а не будет открытой раной.

Я прошагал остаток пути до музыкального класса с самодовольной ухмылкой. Вот идет Олли Ди Фиори. Мастер по своим чувствам, эксперт по отстраненности, который всего лишь полностью раздавлен.

А теперь и появилось то, что можно написать на моем надгробии.

– Ты издеваешься, – заявил Уилл, подаваясь вперед, чтобы отнять у меня баскетбольный мяч. – Нельзя настолько плохо играть.

Сказал вице-капитан баскетбольной команды. Я надеялся, что товарищам по игре он оказывал побольше поддержки в плохие дни.

Я отпрыгнул в сторону, пытаясь вести мяч, но случайно ударил в воздух, потому что мяч потерял высоту отскока.

– Клянусь, что нет! – возразил я. – Эти навыки – полностью врожденные. Я бы не смог так притворяться.

Уилл устремился ко мне, и я бросился на мяч, закрывая его своим телом.

– Пока еще моя очередь. А сейчас – перерыв!

– Ты потерял свои привилегии.

– Нельзя дискриминировать меня, потому что я отстойно играю, Уилл.

– Я могу делать все что захочу, здесь мой дом. Иди сюда, давай. – И он хлопнул в ладоши, а я выпрямился, все еще держа мяч. – Хорошо. Можем вернуться к ведению позже. Ты умеешь управляться с пасом?

– Ты спрашиваешь меня, могу ли я управляться с шарами, Уилл? – Я ухмыльнулся, а он ринулся вперед, чтобы выхватить мяч из моей хватки. – Ладно, прости! Это было ужасно. Я сосредоточусь. Пожалуйста, объясни, как делать пас.

Не успел Уилл понять, была ли моя невозмутимость серьезной, как из-за угла дома вышел его отец.

– Эй, вы двое! Я еду в магазин. Есть особые пожелания для сегодняшнего гриля?

Уилл воспользовался тем, что я отвлекся, и вернул себе мяч. Вырвал его прямо из моих рук. Родители этого парня так и не научили его играть по правилам.

– А можно сегодня сделать гамбургеры, пап? – спросил он.

– Конечно. А что насчет тебя, Олли?

Уилл бросил на меня косой предупреждающий взгляд. Я знал, что он означал. «Даже не думай о том, чтобы сказать “сосиски”». Я чуть так и не сделал, просто чтобы увидеть его реакцию. Но в итоге передумал. Двусмысленности нас смешили, когда мы были одни, но окажется совсем не так смешно, если его отец что-то заподозрит и запретит сыну видеться со мной до конца лета.

– Гамбургеры – отличный выбор, мистер Таварис.

Мистер Таварис попытался воспроизвести звук взведенного затвора (что прозвучало не слишком круто) и показал нам пальцы-пистолеты.

Я повернулся к Уиллу и с улыбкой покачал головой.

– Ты всегда ждешь от меня самого плохого.

– Потому что я тебя знаю.

– Детали, мелкие детали.

Уилл пожал плечами, оглянулся и бросил мяч назад над головой. Он влетел прямо в корзину. Я не смог удержаться от радостного возгласа, по-настоящему впечатленный.

– Ничего себе! Супер!

– Стой, он попал в корзину?

– Конечно!

– Серьезно? Чистая случайность. – Он обернулся, рассекая кулаком воздух. – Смотри, какой этот парень скромняга.

– У меня слишком маленькие пальцы, – пожаловалась Криста, растопырив ладошку (пальцы смахивали на лучи морской звезды) над грифом.

Я повернулся на корточках, чтобы посмотреть. С одной стороны, в чем-то она права. Пальчики были тонкими и короткими, маленькими паучьими лапками. В лучшем случае у нее после нескольких аккордов начнутся убийственные судороги. Но с другой стороны, я видел, как четырехлетка на шоу «Эллен»[8] идеально сыграл песню Карлоса Сантаны[9], поэтому на самом деле Криста уже отставала на несколько лет.

Я не мог заставить себя объяснить маленькой кузине, что ее слабая сила воли позорила нашу семью и сама Эллен такими темпами никогда не пригласит ее в студию. Поэтому я просто я взял гриф вместе с ней.

– Поставь один палец сюда на пятую струну. Помнишь, где она? Отлично. А теперь этот, – я взял ее средний палец и поднял его, – сюда на шестую. А его я буду держать здесь. Помнишь, какая это струна?

– Первая.

– Молодец, правильно. А теперь, как думаешь, ты сможешь ударить по струнам?

– Слишком далеко, Олли. Лучше сам сделай.

– Дай мне! – перебил Дилан.

Он сидел на полу возле кровати и играл на айпаде в какую-то игру со свиньями. Настоящий ребенок двадцать первого века. Я должен был понимать: он следил за тем, что мы с Кристой вытворяли с гитарой. Если Криста что-то делала, то Дилан тоже хотел это попробовать. К счастью для рассудка остальных членов семьи, девочка была не против того, чтобы потакать брату. Пару раз я даже заставал ее за тем, как она смотрела на него, пока он спал (в такие моменты у нее становилось слегка безумное выражение лица) и шептала: «Спи крепко, Анна». Я решил, что малышка играла в «Холодное сердце», поэтому ничего не спрашивал. Кстати, я втайне боялся, что она ответит нечто пугающее, например: «Анна – девочка, которая жила здесь сто лет назад, и сейчас она спит рядом с Диланом».

Я просто хочу сказать, что посмотрел достаточно фильмов ужасов, чтобы относиться к детям со здоровым недоверием.

– Сложи пальцы вот так и сыграй, Дил, – объяснила Криста.

Мальчишка послушался и, если честно, у него получилось не так уж и плохо. Возможно, я возлагал надежды по поводу шоу «Эллен» не на того ребенка.

– Круто, ребята. Так звучит аккорд G7.

Криста расплылась в улыбке. Можно было бы подумать, что она отыграла концерт в зале с полностью распроданными местами.

– Можешь сыграть еще раз ту песню? Пожалуйста!

– Какую?

– В которой поется: «Да-а-да-да-а-да-да-да».

К сожалению, вокальные способности Кристы тоже были под вопросом, поэтому я ничего не понял. Я пожал плечами, пока Дилан рассеянно тренькал на гитаре.