Йельского университета, недавно вернувшимся со службы во флоте. Она воскресила в памяти худшие часы, которые я испытал на войне.

Это случилось 2 сентября 1944 года. Шел второй день непрерывных мощных воздушных ударов по островам Бонин, которые наносила наша эскадрилья, базировавшаяся на "Сан-Джасинто", одном из восьми быстроходных авианосцев 58-го оперативного ударного соединения под командованием вице-адмирала Марка Митчера. В моем бортовом журнале летчика в этот день записано: "Аварийная посадка на воду — близ остр. Бонин. Акция противника".

В графе "экипаж" значились имена: Делейни и л-нт Уайт. Джек Делейни был молодой радист-стрелок хвостовой пушки моего торпедоносца-бомбардировщика типа "Грумман авенджер". Уильям Дж. (Тед) Уайт был артиллерийским офицером нашей эскадрильи, замещавшим в этот день Лео Нейдо, нашего штатного башенного стрелка.

Наша эскадрилья состояла из двадцати шести истребителей типа "Хеллкэт" и девяти торпедоносцев "Авенджер". Быстрые маневренные "хеллкэты" держали небо чистым от вражеских самолетов. "Авенджер" заслужил репутацию крупнейшего, лучшего одномоторного бомбардировщика, используемого для торпедных ударов, бомбометания с планирующего подлета, противолодочного патрулирования, лучшего самолета воздушного прикрытия морских десантов. Экипаж состоял из трех человек: летчика, башенного стрелка и радиста — хвостового стрелка ("жалящего"), — а бомбовая нагрузка достигала 2000 фунтов.

Целью в этот день был центр радиосвязи на Титидзиме. Мы бомбили также Хахадзиму и лучше всех других запомнившийся остров Иводзиму. За день до этого Делейни, Нейдо и я вылетали на задание бомбить орудийные огневые точки на Титидзиме. Мы ликвидировали некоторые из них, но далеко не все. Японцы, которые окопались на острове, еще располагали мощным противовоздушным резервом.

Делейни, Нейдо и я летали вместе с тех пор, как наша 51-я эскадрилья была впервые придана авианосцу "Сан-Джасинто" еще в США.

Мы летали на задания к атоллу Уэйк, а также к островам Палау, Гуам и Сайпан и вышли живыми из приличного числа переделок, включая одну с посадкой на воду, когда наш самолет дал течь, имея на борту четыре глубинные бомбы для забрасывания подлодок противника. Как бы вы сумели посадить "Авенджер" на воду с четырьмя 500-фунтовыми торпедами в его брюхе? Очень-очень осторожно, накачивая в кровь адреналин, с молитвой на губах и скрестив "на счастье" указательный и средний пальцы.

При тренировочных полетах на базе Корпус-Кристи и вдоль Восточного побережья нас учили определять скорость ветра и высоту волн. В тот раз при ветре около 15 узлов я задрал нос машины так высоко, как это было возможно без риска соскользнуть на крыло. Мы коснулись воды хвостом, легли на воду, смогли выбраться на крыло, надули наш спасательный плот и начали грести как раз в тот момент, когда самолет пошел ко дну.

Мы чувствовали себя счастливыми. Через несколько секунд, когда торпеды самолета сдетонировали после того, как их предохранительные устройства уступили подводному давлению, мы почувствовали себя еще лучше. Затем минут через 30 последовала счастливая развязка: американский эсминец "Бронсон" заметил наш плот и подобрал нас.

* * *

Как большинство пилотов "авенджеров", я любил слаженную работу и товарищество, которые становятся частью жизни экипажа из трех человек. Я привязался к своему самолету и называл его "Барбара".

"Авенджер" не обладал большой скоростью. В неофициальной флотской характеристике о нем говорилось: "низковысотный и медленный". Как сказал однажды Лео Нейдо, "авенджер" мог падать быстрее, чем летать. Его крейсерская скорость была около 140 узлов, снижаясь до 95 узлов и меньше при посадке на авианосец[18]. Но он был прочным и устойчивым. Прочным и устойчивым настолько, чтобы не дать пилоту ошибиться даже при неудачной посадке. С самого начала, еще во время тренировочных полетов, я полюбил ощущение, которое давал этот торпедоносец, — ощущение ныряния, полета над самой водой на полных оборотах мотора.

Нет ничего сравнимого с посадкой самолета на палубу авианосца. Сначала это страшило, но к этому быстро привыкали. "Сан-Джасинто" был новой моделью легкого авианосца с очень узкой посадочной палубой на реконструированном корпусе крейсера. Была необходима полнейшая сосредоточенность, чтобы совершить крутой поворот к корме судна, затем зайти на нее со своего курса, следя за движением "весел" офицера-сигнальщика, чтобы знать, идете ли вы слишком высоко или чересчур низко. Если пилот чуть ошибался с углом тангажа[19], то самолет мог рухнуть в море или на палубу, как тот пилот "Хеллкэта", который однажды на моих глазах промахнулся мимо тормозящих тросов при возвращении с полета на Гуам.

Наша эскадрилья в тот раз возвращалась после бомбового удара — сначала "авенджеры", а за ними истребители. Я уже совершил посадку и стоял на палубе, следя, как пилот истребителя выжал педали дросселей до предела, пытаясь снова подняться в воздух, но потерял скорость. Самолет завертелся и ударился в орудийную башню. Прислугу орудия вышибло из башни. В нескольких метрах от нее оказалась оторванная нога стрелка, она конвульсивно вздрагивала, на ней удержался ботинок. Прошло больше 40 лет, а я все еще не могу стереть эту картинку из памяти.

Двое других парней из нашей эскадрильи стояли рядом со мной, когда это случилось. Всем нам был знаком риск в бою, время от времени мы теряли близких друзей. Так, мой товарищ по каюте Джим Уайкс однажды вылетел на обычное противолодочное патрулирование и просто-напросто пропал. Но никто из нас не видел такой близкой и столь внезапной смерти. Четверо моряков, которые были с нами всего несколько секунд назад, погибли от случайной аварии, без всякой логической причины.

Напряженную тишину нарушил старший унтер-офицер, ответственный за палубу: "Олл райт! Эй вы, канальи! — заорал он. — Ну-ка за работу! У нас еще есть самолеты в воздухе, и они не могут идти на посадку в этой проклятой кутерьме". Война, казалось, имела собственную логику навыворот.

* * *

В шесть часов утра с минутами 2 сентября я находился в помещении предполетной подготовки, получая инструктаж на второй день воздушных ударов по Титидзиме. Пришло сообщение, что наше 58-е соединение направляется куда-то на юг, где переформируется в 38-е оперативное соединение под командованием адмирала "Быка" Хэлси. Эта передислокация должна была начаться сразу же после налета на Титидзиму. А это означало, что если мы собирались уничтожить вражеские взлетно-посадочные полосы и средства связи на островах Бонин, то это надо было сделать именно сегодня.

Нам незачем было напоминать, что этот вылет будет тяжелым. Накануне мы встретили сильный зенитный огонь противника и потеряли одну машину. Острова Бонин находились в 600 милях от Токио, ключевого центра снабжения и связи, и японцы укрепились там для длительного сражения. Мы начинали понимать, что чем ближе мы будем продвигаться к родным островам противника, тем яростней