— Но это очень неудобно, — сказала она.

— Да нет. Мне это не мешает.

— Получается, что она полностью зависит от тебя. — И для того, чтобы показать ему преимущество независимых женщин, Бетси сказала: — Ты можешь не садиться за руль. Меня городское движение не пугает.

Стив почесал затылок.

— Я знаю, но... по правде говоря, ты ужасный водитель.

— Что?!

Стив спокойно забрал у Бетси ключи и открыл дверцу со стороны пассажирского места.

— Ты слышала, что я сказал.

— Ты спятил! — проворчала Бетси, усаживаясь в кресло. — Меня ни разу не штрафовали!

Стив обошел капот и сел на водительское место.

— Только потому, что ты заговаривала зубы дорожным инспекторам. Ни один из них не мог устоять перед твоими огромными карими глазами.

Бетси не удостоила его ответом и застыла в напряженной позе. Когда они выехали на автостраду, Стив спросил:

— Ты злишься на меня?

Бетси продолжала хранить гордое молчание.

— Брось, Бетти, ты же знаешь, что это правда.

— Нет, это неправда! — не выдержала Бетси. — Никогда не думала, что ты можешь быть таким грубым.

Стив криво усмехнулся.

— В этом и состояла моя проблема в отношениях с тобой. Я всегда был слишком вежливым. А ты никогда не могла признать правду.

Правду? О чем это он?

— Быть вежливым не так уж плохо, — пробормотала Бетси.

Стив загадочно улыбнулся.

— Кроме того, — продолжала она, — я не понимаю, как ты можешь говорить, что я ужасный водитель. Ведь это ты учил меня вождению.

К ее облегчению, Стив рассмеялся.

— Это моя самая большая неудача в жизни.

— Так о чем ты хотел поговорить со мной? — спросила Бетси.

Он ответил не сразу, сделав вид, что все его внимание поглощено перестраиванием в другой ряд. Бетси отметила про себя, что в этом маневре не было необходимости.

— Вчера вечером мне звонила Ванесса.

Бетси вцепилась пальцами в кресло. Ее мать всегда старалась сделать как можно лучше, но...

— И что она хотела?

— Как известно, новости распространяются очень быстро. Она услышала, что я помолвлен. Ванесса хотела заверить меня, что по-прежнему считает меня членом своей семьи. Сказала, что всегда будет рада видеть меня и Мэгги в своем доме.

Стив был в их доме своим человеком, но — Стив и Мэгги? Бетси представила, как они заявляются к ним на Рождество, и ей стало дурно. Но до этого, конечно, не дойдет. Она постарается расстроить их помолвку. А если ее постигнет неудача...

О чем думала ее мать, приглашая Стива и Мэгги в свой дом?!

— И ты собираешься воспользоваться ее приглашением? — спросила Бетси.

— Не знаю. А ты к этому как относишься?

«Отрицательно», чуть не сорвалось у нее с языка. Бетси попыталась быстро придумать причину, по которой она возражает. Провести Рождество в компании Мэгги было для нее все равно что пообедать с ядовитой змеей. Но, если все-таки случится самое худшее и Стив женится на Мэгги, могла ли она, Бетси, вычеркнуть его из своей жизни? Бетси вспомнила, каким скучным и серым было Рождество, когда его не было рядом.

— Нормально, разумеется, — ответила она.

У Стива вырвался вздох облегчения.

— Вот и хорошо. Я надеюсь, что вы с Мэгги станете настоящими подругами. Кстати, ты ей очень нравишься. Она даже хочет попросить тебя быть подружкой невесты на нашей свадьбе.

Бетси невольно вздрогнула.

— Что с тобой? — встрепенулся Стив.

— Ничего, — сказала она, — тебе показалось.

— Так ты согласна быть подружкой невесты?

— Ммм... — Бетси опустила стекло, сделала глубокий вдох и почувствовала головокружение от запаха отработанного топлива. Она лихорадочно соображала, под каким предлогом отказаться от почетной роли. — Разве у Мэгги нет подруг или сестры?

— Нет. Я же говорил тебе, что женщины относятся к ней не очень дружелюбно. У нее вообще мало знакомых. Мэгги — единственный ребенок в семье, а ее родителей уже нет в живых.

Бетси нахмурилась. Мэгги ей не нравилась, и она не хотела испытывать к ней никакого сочувствия. Но, узнав, что Мэгги сирота, Бетси почувствовала, что у нее сжалось сердце.

— Ну же, Бетси. Ты всегда говорила, что я твой самый близкий друг, а друзья помогают друг другу. Прошу тебя, выручи Мэгги.

Бетси не хотела протягивать руку помощи лицемерке, но отказать Стиву не могла.

— Если ты уверен, что Мэгги хочет видеть меня в качестве подружки невесты, то я согласна, — неохотно сказала она.

— Только тебя, — с улыбкой заверил ее Стив.

Наконец они приехали на склад, расположенный на окраине города. На полках, на столах и даже на полу лежали сотни рулонов разнообразных тканей. Помещение склада было длинным и узким, стены выкрашены в жуткий зеленый цвет, но Бетси не обращала внимания на неприглядный интерьер. Ткани всевозможных расцветок, оттенков и рисунков — вот настоящее пиршество для глаз. Здесь были пестрый ситец, грубая синяя хлопчатобумажная ткань для джинсов и комбинезонов, маркизет, твид и габардин, мягкий кашемир и светлая кожа, атлас, тафта и газ. Бетси моментально забыла о своих проблемах. Она переходила от рулона к рулону, внимательно разглядывая ткани, пробовала их на ощупь. Работник склада тем временем искал место, куда сложить заказ Мей.

Бетси настолько увлеклась, что совсем забыла о Стиве. Она только один раз оторвала взгляд от тканей и увидела, что он наблюдает за ней со странной улыбкой.

— Что такое? — спросила она.

— Ничего, — ответил Стив. — Я сейчас вспомнил, как ходил с тобой на вечер танцев для выпускников нашей школы.

Бетси помнила этот вечер — в тот год она заканчивала школу и как раз накануне бала порвала с Реем Донованом. Но она все-таки решила пойти на бал и попросила Стива сопровождать ее.

— Ну и что? — спросила Бетси.

— В тот день ты надела платье из золотистого шелка, и, когда мы с тобой танцевали, шелк постоянно цеплялся за пряжку моего пояса.

— Да, помню, — задумчиво произнесла Бетси. Она тогда извинялась, но Стив, казалось, не обращал на это внимания. — Я удивляюсь, что ты не забыл об этом.

— Прекрасно помню. Я смотрел на узел, который находился у тебя на груди. Весь вечер я только и думал о том, что произойдет, если я развяжу его.

— Я бы убила тебя, вот что произошло бы, — фыркнула Бетси. — Если мне не изменяет память, платье держалось благодаря этому узлу. И, если бы ты развязал его, все сооружение в секунду свалилось бы с меня. А под ним на мне почти ничего не было.