на провокации не вёлся и теребить себя за бороду не разрешал. Он пел новогодние песни и произносил тосты, ласково обняв Снегурочку за плечи. А ещё ободряюще ей улыбался и пританцовывал, стуча по полу каблучками красных сапог. Успокоившись в крепких объятьях и поддавшись обаянию бородатого дядьки, Гринч тоже начала подпевать и даже совершать плавные движения руками.

Но она не понимала, кто же из коллег-мужчин взял на себя роль Деда Мороза. Точно не охранник Степаныч – этот моложе и голос другой. А Мишка из отдела продаж уже бы лез целоваться и хватать за попу. И голос другой! Всех коллег Гринч перебрала в голове, и никого подходящего не вспомнила.

«Да и пусть будет всамделишным Дедом Морозом», – хихикнула от детской мысли Гринч и пустилась в пляс. Хорошо ей было с этим незнакомцем в новогоднем костюме, хорошо и спокойно. Даже салата какого-нибудь новогоднего захотелось – вот такое мощное мужское обаяние у этого Деда оказалось.

– Валентина, не жалко тебе отдавать своего племянника на растерзание Гринчу? – поинтересовалась кадровичка у завхоза, энергично жуя бутерброд с красной рыбкой.

– Для Людочки-красавицы и племянника не жалко. А Гринч скоро исчезнет, недолго ему осталось, – с блаженной улыбкой отозвалась захмелевшая Валентина Павловна, наблюдая за танцующей парой.

Первый гость

© Анастасия Золотухина

Роуз вышла на покрытую льдом веранду и оглядела свой замерзший садик. Снег лежал повсюду – на брусчатых дорожках, голых кустах, неподвижных качелях. Зимой работы здесь почти никакой, но Роуз каждое утро выходила с кружкой крепкого кофе и, попивая его, рассматривала сад. Она как бы беседовала с ним, справляясь о его самочувствии. Эти разговоры были почти единственными в ее жизни, не считая болтовни с собакой. Девушка уже давно ни с кем не делилась своими мыслями и чувствами, кроме тех, кто не мог ей ответить.

Сад стал ее другом – понятным, принимающим и к тому же гостеприимным и щедрым. Ему никогда не было жалко фруктов, овощей и цветов для любимой Роуз. Но зимой сад уставал. Становился неразговорчивым, вялым, да и угощениями больше не баловал. Роуз не жаловалась и терпеливо ждала его возвращения.

В то утро девушке захотелось постоять на веранде подольше. Ночью наступит Новый год. Она съест тарелку мясного рагу, выпьет бокал шампанского, подарит своей собаке новую резиновую косточку. Когда огонь в камине начнет затухать, они вместе уснут у камина под звуки веселья из соседних домов. Девушка много раз думала о том, чтобы присоединиться к этим шумным компаниям, насладиться обществом, познакомиться с кем-нибудь. Но Роуз было страшно, неловко, все время казалось, что она не впишется. Да никто ее и не звал. Знал ли вообще кто-нибудь о ее существовании?

Вполне вероятно, ночь будет грустной и одинокой. Но сейчас, здесь, утром, Роуз не ощущала печали и хотела остаться спокойной и беззаботной как можно дольше. Девушка глубоко вдыхала аромат кофе, как вдруг услышала знакомое скуление. Это ее неугомонная бордер-колли Тэсс не выносила, когда хозяйка шла на улицу одна.

Роуз открыла дверь, и пушистая озорница тут же выбежала наружу, не сразу заметив ледяную корку под лапами. Собака проскользила вперед на полметра и с удивлением уставилась на смеющуюся Роуз.

– Тебе коньки не купить, шалунья?

Тэсс озадаченно наклонила голову. Девушка снова рассмеялась, сняла с крючка поводок, но, немного подумав, повесила его обратно.

– Побегаешь только по саду, ладно? А вечером пройдемся до леса.

Тэсс побежала резвиться в сугробах. Роуз неторопливо следовала за ней. Мороз покалывал лицо, и она с улыбкой представляла свои розовые щеки.

Вдруг размеренный хруст снега от ее шагов заглушил резкий скрежет. Девушка ускорилась и пошла на звук. Источником шума оказалась её собака. Тэсс стояла недалеко от качелей и упорно скребла лапами продолговатые доски, давным-давно оставленные здесь для ремонта забора.

– Ты что задумала, хулиганка?

Роуз наклонилась и увидела, что одна доска чуть приподнята. Именно она и заинтересовала собаку. Девушка подергала деревяшку – не поддается. А вот под пальцами что-то зашелестело. Какая-то бумажка или вроде того.

«Наверняка мусор», – подумала Роуз и все же приподняла сломанную дощечку как можно выше, а второй рукой достала смятый, промокший от снега конверт. Она повертела находку в руках и взглянула на Тэсс, бодро бегающую вокруг хозяйки в ожидании игры с новой шелестелкой.

– Думаешь, это тебе поклонник письмо оставил? – с ироничной улыбкой спросила девушка собаку.

Роуз отряхнула сиденье качелей от снега и села на влажное дерево. Неповоротливыми от холода пальцами она открыла конверт и достала письмо. Тэсс тем временем принялась в очередной раз рыться в сугробах.

«Привет! Роуз, важно, чтобы это письмо прочитала только ты, потому что пишет тебе никто иной как Роуз. То есть я пишу письмо себе же. Это похоже на какой-то психоз, но это правда! Я сейчас на год впереди тебя, поэтому хочу предупредить кое о чём. Я знаю, что ты снова собираешься встречать Новый год одна, в отличие от меня. Я, скорее всего, буду с… А впрочем, сама потом узнаешь».

Неподалеку раздался шум. Роуз резко подняла голову и осмотрелась. Здесь никого не было, кроме нее и Тэсс, усевшейся прямо перед хозяйкой, как только та начала читать это странное письмо. И все же что-то шумело, где-то у забора, она точно слышала.

«За год произошло много всякого. Не хочу раньше времени тебя радовать или расстраивать, пишу не для этого. Кстати, я починила качели, они сломались прошлым летом, это чтобы ты не переживала лишний раз. Так вот, милая моя Роуз. Прошу тебя, оставайся одинокой! Это правда то, что тебе (и мне) нужно, просто поверь!»

Роуз читала письмо с трепетом и ощущала, что в ее жизни сейчас происходит что-то магическое и очень важное. Ей было 27, но она все еще верила в чудеса. Знакомый, определенно ее собственный подчерк эту веру только укреплял.

«Знаю, в этот Новый год ты чувствуешь себя особенно одиноко. Ты заглушаешь это общением с Тэсс (кстати, она сейчас лежит рядом и передает тебе большой привет) и очередной кружкой кофе. Но с высоты прожитого еще одного года могу тебя уверить – ты чувствуешь одиночество и в этот раз тебе до смерти не хочется провести ночь одной».

У Роуз затряслись руки. Она оторвалась от письма и бросила взгляд на садик, чтобы немного успокоиться. За