Дав такое обещание, Кайрё пожелал арудзи спокойной ночи, и тот проводил гостя в крошечную комнатушку, где для него уже была приготовлена постель. Затем все легли спать, кроме монаха, который при свете бумажного фонарика принялся читать сутры. Он читал и молился допоздна, а перед тем как тоже улечься, раздвинул ставни в своей спаленке, чтобы еще раз полюбоваться окрестностями. Ночь выдалась дивной красоты: на небе не было ни облачка, ветер утомился за день и уснул, яркий лунный свет рисовал на земле колючие черные тени листвы и плясал, разбрызгивая серебристые искорки, на каплях росы, выпавшей в саду. Сверчки и кузнечики затеяли музыкальное состязание, и плеск водопада звонче раздавался в ночной тьме. Послушав шум воды, Кайрё почувствовал жажду, вспомнил о бамбуковых трубках и решил прогуляться к навесу на задворках домика, поскольку ему не хотелось беспокоить спящее семейство. Он осторожно раздвинул двустворчатую перегородку, отделявшую его спаленку от гостиной, – и свет фонаря выхватил из темноты пять лежащих вповалку… безголовых тел.

Несколько мгновений Кайрё пребывал в замешательстве – он решил, что видит картину преступления. Но тут он заметил, что на полу нет крови, а обрубки шей вовсе не выглядят так, будто головы отрезали. Тогда он подумал: «Либо это морок, наведенный нечистью, либо меня заманили в логово рокурокуби… В книге «Сёсинки» говорится, что тому, кто найдет тело рокурокуби без головы, надлежит перенести его на другое место, пусть даже недалеко, – после этого голова уже не сумеет запрыгнуть обратно на плечи. А еще в той книге говорится, что голова, вернувшись туда, где она оставила тело, и не найдя его, три раза ударится оземь, подпрыгивая, как мячик, затем начнет задыхаться, будто от смертельного страха, и немедленно умрет. Итак, если передо мной пять рокурокуби, ничего хорошего ждать от них не следует, а стало быть, я с чистой совестью могу выполнить указание, приведенное в книге».

Он взял тело арудзи за ноги, подтащил к стене, раздвинул ставни и выкинул его из домика. Двери оказались заперты, и Кайрё предположил, что головы покидали логово и возвращались сюда через дымовое отверстие в крыше, которое оставалось открытым. Тихо отперев и раздвинув двери, он вышел в сад, а затем, стараясь не шуметь, направился туда, где росли бамбук и кедры. Из рощи доносились голоса.

Кайрё осторожно пробирался между деревьями, от тени к тени, голоса становились все громче, и, наконец, выглянув из-за ствола, он увидел все пять голов: они кружили в воздухе и время от времени перебрасывались словами, закусывая червями и насекомыми, пойманными на деревьях. Перестав жевать, голова арудзи сказала:

– Ох, до чего же аппетитный монах вчера к нам пожаловал! Упитанный такой! Вот уж мы полакомимся, досыта наедимся!.. Зря я, конечно, с ним разоткровенничался – этот олух сразу начал читать сутры о моем спасении. А пока человек читает сутры, нам до него не добраться, даже приблизиться не можем, пока он молится. Впрочем, уже светает, должно быть, здоровяк все ж таки заснул… Надо кому-нибудь из нас наведаться домой и проверить, что он делает.

Женская голова тотчас проворно, словно летучая мышь, упорхнула к хижине. Через несколько минут она вернулась, заполошно вереща:

– Монаха нет в доме! Сбежал монах! Но это еще не самое ужасное! Он унес с собой тело арудзи! Или спрятал где-то – не могу найти!

Услышав эту весть, голова арудзи, отчетливо видимая в лунном свете, вдруг обрела чудовищный облик: глаза выпучились, брызнули слезы ярости, волосы встали торчком, зубы заскрежетали, из глотки вырвался ужасающий крик:

– Раз мое тело переместили, у меня теперь нет возможности к нему вернуться! Значит, мне суждено умереть! И все из-за этого монаха! Но я еще успею поквитаться с ним перед смертью! Растерзаю негодника и сожру!.. Ай, да вот же он, за тем деревом прячется! Глядите, глядите! Жирный трус!..

В тот же миг арудзи, а за ним и остальные четыре рокурокуби бросились на Кайрё. Но могучий монах, вырвав с корнем молодое деревце, принялся размахивать им, как дубиной, страшными ударами отбивая головы. Четыре из них в панике разлетелись в разные стороны и исчезли среди деревьев, но голова арудзи, несмотря на то что Кайрё колотил по ней стволом, продолжала отчаянно атаковать его и в конце концов намертво вцепилась зубами в рукав коромо. Кайрё, однако, не растерялся – быстро схватил голову за пучок волос и принялся бить ее что есть мочи. Челюсти от этого не разжались, но голова вдруг испустила долгий стон и перестала трепыхаться. Рокурокуби был мертв. А его зубы все так же впивались в рукав коромо, и при всей своей богатырской силище Кайрё не сумел их оторвать.

Он так и пошел обратно к дому – с мертвой головой, болтающейся на рукаве. В гостиной собрались в кружок четыре рокурокуби. Разбитые, залитые кровью головы крепко сидели на плечах. Едва увидев вошедшего через заднюю дверь Кайрё, чудовища с воплем «Монах! Монах!» вскочили, кинулись к другому выходу из логова и попрятались в лесу.

Небо на востоке уже светлело, вот-вот должно было расцвести зарей, а Кайрё знал, что нечисть опасна только в ночные часы. Он взглянул на голову, цеплявшуюся за его рукав зубами, – лицо арудзи было перепачкано кровью, слюной и землей, – и весело расхохотался, подумав: «Отличный миягэ[24] – голова лесного чудища!» Затем, собрав свои пожитки, он неспешно двинулся вниз по склону горы.

Вскоре дорога привела Кайрё в провинцию Синано, в город Суву. Он гордо ступил на главную улицу и зашагал по ней, расправив плечи. Жуткая голова болталась на его рукаве, женщины одна за другой падали в обморок, а дети визжали и бросались врассыпную. Постепенно вокруг монаха столпились горожане, все глазели на него и перешептывались до тех пор, пока не появились торитэ (так в те времена называли полицейских). При виде странника они тотчас нарисовали себе картину преступления: монах убил человека, а тот в момент смерти вцепился зубами в его одежду, и злодей теперь разгуливает с этаким трофеем. Кайрё схватили и поволокли в управу, поскольку он лишь улыбался и отмалчивался в ответ на все расспросы. Проведя ночь в тюрьме, монах предстал наутро перед уездными судьями. У него потребовали объяснений – мол, как так вышло, что буддийский монах прицепил к рукаву мертвую голову и таким образом без зазрения совести оповещает мир о своем злодеянии?

Кайрё долго хохотал над этим вопросом. Отсмеявшись, он сказал:

– Ваша честь, ничего я не прицепил, она сама прицепилась, не спросив на то моего дозволения. И никаких злодеяний я не совершал. Ибо мертвая голова, которую вы видите, принадлежала не человеку, а лесному чудищу, и коли я это чудище убил, так не от кровожадности вовсе, а в целях самообороны… – И монах без утайки поведал судьям о своем приключении в горах, снова разразившись веселым смехом, когда речь дошла до его доблестного сражения с пятью рокурокуби.