— Да понял, понял… — отворачиваясь протянул лейтенант.

"Все-таки обиделся, — безошибочно поставил диагноз Севастьянов. — Тоже офицер, а его вроде как с контрактниками сравняли. В лейтенантские годы такие вот мелочи отчего-то очень больно ранят самолюбие и приобретают слишком большое значение… Зря Пашка с ним так, надо было плеснуть хлопцу грамм пятьдесят, он бы только службу бдительнее нес".

Однако долго раздумывать о психологических нюансах общения с младшим офицерским составом Померанец ему не дал. Хрустнула сворачиваемая пробка и маслянистая, резко пахнущая жидкость плеснула в железные кружки.

— Ну давай за встречу, брат!

— Давай, брат! Давненько не видались!

Грохнули металлическими боками кружки. Водка против ожидания оказалась весьма даже приличной, пилась мягко и не требовала немедленного лихорадочного закусывания.

— От тож, брат, от тож! — ликовал изрядно порозовевший после выпитого Померанец. — Настоящая украинская горилка! Это тебе не ваша москальская водка, которая после второй рюмки обратно просится. Этой немеряно выпить можно и голова на завтра свежая будет, словно и не пил ничего.

С полчаса они увлеченно обсуждали сравнительные достоинства украинской и российской водки. И лишь побежденный тем аргументом, что водку вообще придумал Менделеев, а значит самая правильная водка именно русская, Померанец частично признал свое поражение заявив однако:

— Так то же водка! За водку вообще у нас разговору не было! Я ж тебе дурню за горилку толкую!

— А то горилка не водка! — с пьяной настойчивостью не желал уступать Севастьянов.

— Конечно не водка! — убежденно отрезал Померанец. — Водка на Украине тоже есть. Только зовется она окавыта, а це — горилка!

— "На Украине", — передразнил его Севастьянов. — Эх ты, лапоть, не знаешь что ли, что правильно говорить «в» Украине, а не «на»? А еще хохол?

— Какой я тебе хохол?! — неожиданно зло возмутился Померанец. — Я еще похлеще тебя русский, понял! Самый что ни на есть! И по хрену мне как там по-новому говорят! Как привык так и говорю, и дальше так говорить буду!

— Ты потише, Паш, пьян уже, так хоть не ори, — попытался тихонько урезонить разбушевавшегося Померанца Севастьянов приметив краем глаза острый ненавидящий взгляд лейтенанта брошенный на подполковника с дальних нар.

Похоже не так прост этот начальник караула, несмотря на бесхитростную внешность младенца. Этак по возвращении напишет докладную в ихнюю контрразведку, не знаю уж как она там называется и полетят кое у кого с плеч погоны.

— Что ты мне рот затыкаешь?! — рявкнул уже в полный голос Померанец. — Да срать я хотел на этих пидоров, что в Киеве окопались. Я, бля, голосовал за этого урода, потому что думал он нормальный мужик, будет связи с Россией налаживать. А он! Сука! Да я до сих пор по ихнему пишу с ошибками и читаю по складам! На хер оно мне надо было это независимое государство когда жрать нечего! Он, бля, памятники разным ублюдкам ставит, да мемориальные комплексы открывает, а полстраны по помойкам объедки жрут!

— Ну раз есть объедки, значит все еще не так плохо, правда? — попытался унять его Севастьянов. — Знаешь, как генерал на инспекции: "Сынки, хорошо ли кормят? Хватает ли еды?". А ему в ответ браво: "Так точно, товарищ генерал, еды хватает, даже остается!". Он хмурится недовольно: "Вот как? А что же с остатками делаете?". Те понимают, что накосячили и так же браво: "Съедаем! Даже не хватает!"

— Не смешно, — стух все-таки в продолжении рассказа Померанец. — Ты бы видел, брат, что у нас там творится. У власти пидоры, деньги захапали пидоры, вообще кругом пидор на пидоре сидит. А эти западенцы, так вообще…

— Тс-с-с, брат, — незаметно приложил палец к губам Севастьянов. — Ты лейтеху своего давно знаешь, что-то он больно настойчиво в углу уши греет. Смотри…

Померанец невольно косанул на тут же отвернувшегося с самым независимым видом лейтенанта.

— Да, брат, чего-то я зря… Накипело просто…

— Да чего там, понимаю, у нас тут тоже не сладко… Не так как у вас, конечно, но своих уродов тоже хватает…

— Как везде, брат… Уроды, они повсюду…

— Согласен, брат. Так что ну их. В конце концов у нас сегодня радость — давно не видались. Так что давай лучше будем пить и разговаривать о чем-нибудь приятном.

— Давай, брат. Будем!

Горилка приятной жаркой волной растеклась по желудку, постепенно расползаясь благостной расслабухой по мышцам, в голове закружилась легкая муть, сквозь которую все предметы начали казаться ярче, утратив при этом присущую им в нормальном мире четкость очертаний.

— Вот сука, ну так всегда!

Обиженный голос Померанца вырвал угревшегося в тепле буржуйки Севастьянова из мечтательного морока в котором он плыл притулившись к стене вагона.

— Что случилось? Тушенка не в то горло пошла?

— Хуже, — тон Померанца был исполнен истинного трагизма. — У нас кончилась горилка.

— Совсем? — Севастьянов отнюдь не считал это трагедией.

— Абсолютно, — горестно качнул головой Померанец.

— Да и хер с ним, — легкомысленно отозвался уже изрядно захмелевший Севастьянов. — Пожалуй, нам больше уже и не требуется.

— То есть как не требуется?! Это что за детские дозы?! Тогда не стоило и начинать! Или ты, жмот, хочешь сказать, что у тебя на подобный случай не припрятано никакой заначки?

Севастьянов лишь отрицательно мотнул головой, сам по себе он к выпивке был весьма равнодушен, так что держать в служебном сейфе бутылку ему просто в голову не приходило. Сейчас подобная непредусмотрительность похоже была готова обернуться международным скандалом.

— Корче, не волнует! — тут же подтвердил его подозрения Померанец. — Мы тут гости, ты — хозяин. Значит пузырь с тебя по любому! Или ты хочешь нарушить священный законы гостеприимства?

Никаких священных законов нарушать Севастьянов конечно же не хотел, к тому же загодя, еще когда на столе только появилась ароматная хозяйская горилка уже исподволь продумал все возможные способы выставить так сказать алаверды. Знал по многолетнему опыту подобных застолий, что все равно иначе не обойдется. Такова уж нерушимая традиция русского, а теперь, как выяснилось и украинского, народа — сколько водки не бери, а еще за одной бежать все равно придется. Кто знает почему оно так? Но закон работает с нерушимостью научной аксиомы, едва полностью пустеет стоящая на столе тара, как все участники распития ощущают, что для полного счастья и гарантированного слияния с космосом не хватает всего одного маленького стопарика грамм на тридцать, не больше. Ну не обидно ли? Вроде только что всего было вдоволь, когда садились, некоторые самые осторожные даже сомневались, удастся ли без последствий употребить такое количество горячительных напитков. И вот тебе раз не хватило какой-то капли! Можно ли терпеть такую несправедливость? Конечно же, нет! А выход один — бежать! Вот потому и не зарастает и даст бог не зарастет никогда натоптанная тропа к круглосуточным супермаркетам и ночным ларькам, сулящим всем страждущим легкое исправление фатальной ошибки — неправильного расчета количества спиртного. И ведь уже никто не вспоминает, что в прошлый раз взяли две и пришлось бежать за третьей, а в этот, помня горький опыт, прихватили уже четыре, но все равно ноги сами понесли за пятой. Закон-с, господа! Точнее вспоминают, но уже сумрачным похмельным утром, давая клятвенные обещания больше никогда не брать в рот эту гадость и бережно придерживая руками готовую треснуть и распасться черепную коробку. Севастьянов не был большим любителем спиртного, потому в отличие от искренне удивляющихся тому, что каждый раз не угадывают с расчетом алкашей, мог спрогнозировать этот момент заранее.