Я отложил книгу в сторону и вдруг понял, что глупо улыбаюсь, в упор глядя на человека в очках, читавшего «Дейли телеграф»: он смотрел на меня с большим подозрением, но, перехватив мой взгляд, снова спрятался за газетой. Моя «дева несравненная» — не плод воображения, не результат телепатии между мной и Магнусом. Она действительно существовала, хотя точных дат ее жизни мне выяснить не удалось.

Я поставил книгу на полку, спустился по лестнице и вышел из здания библиотеки, возбужденный пуще прежнего моим открытием. Карминоу, Шампернуны, Бодруганы — ведь все они умерли без малого шестьсот лет назад и все-таки продолжают жить в моем другом временном мире.

По дороге из Сент-Остелла я размышлял о том, как много всего я успел за один день: присутствовал на церемонии в монастыре, давно канувшем в лету, участвовал в деревенском празднестве Мартынова дня. И все благодаря колдовскому зелью, которое сотворил Магнус, и никаких побочных явлений, неприятных последствий, наоборот, ощущение избытка жизненных сил и радостного возбуждения. Легкость такая, будто летишь. Я поднялся на Полмиарский холм на скорости не менее шестидесяти миль в час, свернул на дорогу, ведущую в Килмарт, поставил машину и вошел в дом — и только тут снова вспомнил о своем сравнении. Будто летишь со скалы… Может быть, в этом и есть побочный эффект? Это невероятное чувство возбуждения — море по колено. Вчерашняя тошнота и головокружение возникли оттого, что я нарушил правила. Сегодня переход из одного мира в другой произошел безо всяких усилий, и вот — состояние полного ликования.

Я поднялся в библиотеку и набрал телефон Магнуса. Он сразу поднял трубку.

— Ну, как прошло? — спросил он.

— Что ты имеешь в виду? Что прошло? Дождь? Лил целый день.

— В Лондоне погода чудесная, — ответил он. — Ладно, довольно о погоде. Как прошло второе путешествие?

Его уверенность, что я снова пошел на эксперимент, задела меня за живое.

— С чего ты взял, что было второе путешествие?

— Это неизбежно.

— Ну, хорошо, ты прав. Вообще-то я не собирался, но захотелось кое-что проверить.

— Что проверить?

— Что этот эксперимент не имеет ничего общего с телепатической связью между нами.

— Я и сам бы мог тебе это сказать.

— Возможно. Но мы оба провели первый эксперимент в чулане Синей Бороды, что могло в какой-то степени повлиять на мое подсознание.

— Ну и…

— Ну и я отлил нужную дозу в твою фляжку — прости, что взял без спроса, — поехал к церкви и проглотил все содержимое на церковном крыльце.

Его восторженное пыхтение разозлило меня еще больше.

— Что такое? — спросил я. — Только не говори, что ты сделал то же самое.

— Вот именно. Но не на крыльце, дружище, а на кладбище, как только стемнело. Но суть не в этом — что же ты видел?

Я рассказал ему все, включая беседу с викарием, посещение библиотеки и отсутствие, как мне казалось, всяких побочных явлений. Он молча выслушал мою сагу от начала до конца, не прерывая меня, а когда я закончил, попросил не вешать трубку, поскольку хотел пойти и налить себе чего-нибудь выпить, не преминув напомнить мне, чтобы я не вздумал делать то же самое. Мысль о том, что он может позволить себе джин с тоником, привела меня просто в бешенство.

— Я считаю, ты очень удачно вышел сегодня из эксперимента, — сказал он, — к тому же тебе, как я вижу, посчастливилось познакомиться со сливками местного общества. Мне не так везет — ни в этом мире, ни в тамошнем.

— Ты хочешь сказать, что ничего похожего не видел?

— Абсолютно. Ни комнаты капитула, ни общинного луга. Я попал в монашеские кельи — совсем другая компания.

— И что там было? — спросил я.

— А сам не догадываешься, что могло происходить, когда собирались вместе несколько средневековых французиков? Напряги-ка воображение.

На этот раз настала моя очередь удовлетворенно пыхтеть. Мысль о том, что чистоплюй Магнус поневоле подсматривал эту мерзость, вернула мне хорошее расположение духа.

— Знаешь, — сказал я, — наверно, каждый из нас получает то, что заслуживает. Я — его милость епископа и знать, как напоминание о давно забытых снобистских замашках, которые культивировали в Стоунихерсте, а ты — сексуальные отклонения, с которыми вот уже тридцать лет упорно борешься.

— С чего ты взял, что я борюсь с ними?

— Ни с чего. Просто отдаю должное твоему безупречному поведению.

— Спасибо за комплимент. Как бы там ни было, телепатию можно исключить. Согласен?

— Согласен.

— Поэтому все, что мы видели, мы видели благодаря совсем другому каналу связи — через всадника Роджера. Он находился в помещении капитула и на лугу — с тобой, в монашеской келье — со мной. Именно он тот мозг, который поставляет нам с тобой информацию.

— Да, но почему?

— Почему? Ты думаешь, мы сможем это понять всего за пару путешествий? Для этого тебе придется еще немало потрудиться.

— Допустим, но, честно говоря, немного надоело всякий раз думать о том, что придется тенью таскаться за этим парнем, или, наоборот, он будет ходить за тобой по пятам. Не нравится он мне, как, впрочем, и хозяйка поместья.

— Хозяйка поместья? — Он помолчал немного, как мне показалось, что-то вспоминая. — Возможно, это та самая, которую я видел во время своего третьего путешествия: рыжеватые волосы, карие глаза — одним словом, сучка такая?

— Да, похоже. Джоанна Шампернун, — сказал я.

Мы рассмеялись — обсуждаем дамочку, которой уже несколько веков как нет в живых, с таким азартом, как будто только вчера познакомились с ней на вечеринке.

— Она спорила по поводу поместных земель, — сказал он. — Я, правда, не вникал. Кстати, ты заметил, что мы понимали их без всякого перевода, хотя они разговаривали, насколько я могу судить, на средневековом французском. Вот тебе еще одна связь между мозгом нашего проводника и нашим собственным. Покажи нам сейчас текст на староанглийском, или на норманнском диалекте французского языка, или на корнуоллском диалекте, мы бы не поняли ни слова.

— Да, ты прав, — сказал я, — мне это в голову не приходило. Магнус…

— Да?

— Меня все-таки немного беспокоят побочные действия. Я вот что хотел сказать: слава Богу, сегодня у меня нет ни тошноты, ни головокружения, но зато невероятное возбуждение — настолько, что я несколько раз превысил скорость, когда возвращался домой.

Он ответил не сразу, а когда заговорил, его голос звучал довольно осторожно.

— Видишь ли… отчасти именно поэтому нам и необходимо испытать препарат. Не исключено, что он может оказывать наркотическое воздействие.

— Что ты конкретно имеешь в виду? Какое наркотическое воздействие?