— Нет, — поспешно заверил я, — вовсе нет. Просто… Я уже говорил, меня интересует очень далекое прошлое, задолго до закрытия монастырей.

— Понятно. — Он понимающе улыбнулся. — Мне самому любопытно, как это все выглядело в те далекие времена, когда на этом месте стоял монастырь. Знаете, это ведь была французская обитель, принадлежавшая бенедиктинскому аббатству св. Сергия и Бахуса в Анже, и, насколько мне известно, большинство монахов там были французы. Жаль, что я не могу рассказать вам об этом подробнее, но я здесь совсем недавно, да к тому же я не историк.

— Я тоже, — сказал я, и мы направились к выходу. — А вы что-нибудь знаете о прежних владельцах этих земель?

Он остановился, чтобы выключить свет.

— Только то, что мне удалось прочитать в истории приходов, — сказал он. — Старое поместье упоминается в кадастровой книге под названием Тайуордрай, что означает «дом на берегу». Оно принадлежало семейству Кардингем. Затем последняя владелица из Кардингемов, Изольда, продала его Шампернунам, а после их смерти оно перешло в другие руки.

— Изольда?

— Да, Изольда де Кардингем. Она вышла замуж за некоего Уильяма Феррерса Берского из Девона, но, к сожалению, подробностей я не помню. В библиотеке Сент-Остелла вы найдете гораздо больше сведений.

Он снова улыбнулся, и мы вышли во двор.

— Вы сюда на какое-то время пожить или проездом? — спросил он.

— Пожить. Профессор Лейн любезно предоставил мне на лето свой дом.

— Килмарт? Как же, знаю. Но в доме я никогда не был. Мне кажется, профессор Лейн нечасто приезжает сюда, да и в церкви я его никогда не видел.

— Да, нечасто, — ответил я.

— Если у вас когда-нибудь возникнет желание прийти сюда — послушать службу или просто так, всегда будем рады, — сказал он, когда мы прощались у ворот.

Мы пожали друг другу руки, и я пошел по дороге к тому месту, где оставил машину. Боюсь, что был не очень-то вежлив с ним. Я даже не поблагодарил его за любезность и не представился. Наверняка он принял меня за празднослоняющегося отдыхающего, только дурновоспитанного, да еще малость с придурью. Я сел в машину и закурил, пытаясь собраться с мыслями. Меня приятно удивило отсутствие реакции на препарат. Никакого намека на головокружение или тошноту, руки и ноги не болели, как в прошлый раз, и пот меня не прошибал.

Я открыл окно в машине и посмотрел на убегающую вдаль улицу, затем вновь взглянул на церковь. Ничего не узнать. Общинный луг, на котором еще недавно толпился народ, по всей видимости, занимал всю эту территорию, вплоть до того места, где дорога делает поворот и идет вверх. Монастырский двор, в который с таким трудом втащили епископскую колымагу, скорее всего, находился в той ложбине ниже мужской парикмахерской и доходил до восточной стены современного кладбища, а главное здание монастыря, согласно версии, упомянутой викарием, стояло здесь, занимая всю южную часть кладбища. Я закрыл глаза. Перед моим мысленным взором возникли ворота, замкнутый двор, вытянутое узкое здание, в котором располагались кухня, трапезная, кельи монахов, помещение капитула, где происходила церемония представления, покои приора на втором этаже. Я открыл глаза, но кусочки мозаики не складывались в стройный узор. Особенно сбивала с толку церковная башня. Бессмысленно было решать эту головоломку — никаких соответствий, разве что рельеф местности.

Я бросил сигарету, завел машину и поехал по дороге мимо церкви. Когда я спустился с холма и, минуя ручей, протекающий по долине, выехал к беспорядочно разбросанным в низине магазинчикам Пара, меня охватило странное возбуждение. Еще десять минут назад все это было под водой и море подступало к стенам монастыря, расположенного на склоне холма. Там, где сейчас стоят дачи, дома, магазины, на песчаные берега накатывали воды голубого залива, полноводного от наступающего прилива. Я остановил машину у аптеки и купил зубную пасту. Когда девушка протянула мне тюбик, чувство возбуждения достигло апогея. Мне вдруг показалось, что и она, и сам магазин, и два других случайных посетителя не материальны, и я почувствовал, что мысленно улыбаюсь. Мною овладело страстное желание сказать им: «А ведь вы не существуете. Все это погребено под водой».

Я вышел из магазина и остановился. Дождь перестал. Тяжелую пелену, висевшую весь день над головой, наконец прорвало, и небо стало похоже на лоскутное одеяло: голубые квадраты беспорядочно перемежались с серыми клочьями туч. Домой ехать еще рано. Магнусу звонить тоже рано. Кое-что я все-таки доказал: никакой телепатической связи между нами на этот раз точно не было. Если в прошлый раз он каким-то образом мог бессознательно повлиять на мое восприятие, то сегодня нет. Лаборатория в Килмарте больше не казалась мне порождением дьявола, вызывающим к жизни привидения — во всяком случае, сегодня на крыльце церкви св. Андрея уместилось призраков не меньше. Магнус, вероятно, был прав, утверждая, что существует некий химический процесс, обладающий способностью вызывать обратную временную связь, и препарат активизировал эту способность.

Когда викарий похлопал меня по плечу, я еще не успел толком очнуться от видений давно минувших дней, но уже перенесся из одной действительности в другую. Может ли быть, что время всемерно — вчера, сегодня, завтра чередуются в своем бесконечном повторе? Неужели достаточно поменять какой-нибудь компонент, скажем, энзим, и я увижу собственное будущее, самого себя лысым стариком, одиноко доживающим свой век в Нью-Йорке, — мальчики выросли, обзавелись семьями, Вита умерла. Эта мысль была мне неприятна. Лучше думать о Шампернунах, Карминоу, Изольде. Нет, никакой телепатии тут не было: Магнус ведь даже не упоминал о них, вот викарий — да. Но уже после того, как я видел их собственными глазами.

Наконец я решил, что мне делать: я поеду в Сент-Остелл в библиотеку и посмотрю, нет ли там книг, в которых можно было бы найти какие-нибудь свидетельства, подтверждающие, что все эти люди действительно существовали.

Библиотека находилась уже за чертой города. Я поставил машину и вошел внутрь. Девушка-библиотекарь оказалась очень любезной. Она посоветовала мне подняться в зал справочной литературы и поискать описание генеалогий в книге под названием «Справочник по Корнуоллу».

Я взял с полки увесистый фолиант и сел за стол. Просмотрев первый раз список имен в алфавитном порядке, я был разочарован: ни Бодруганов, ни Шампернунов, ни Карминоу, даже Кардингемов не было. Я снова вернулся к началу списка и вдруг понял, что просто невнимательно читал, поскольку тут же увидел имя Карминоу из Карминоу. Со все возрастающим интересом я пробежал глазами страницу и нашел сэра Джона, женатого на Джоанне (его, должно быть, раздражало, что у жены и любовницы одинаковые имена). Он родил целый выводок детей, и один из его внуков — Майлз — унаследовал Боконнок. Боконнок… Бокенод — написание совсем иное, но это, несомненно, был мой сэр Джон.

На следующей странице я обнаружил его старшего брата, сэра Оливера Карминоу. От первой жены у него было несколько детей. Я посмотрел дальше эту строчку и нашел Изольду, его вторую жену — дочь некоего Рейнольда Феррерса Берского из Девона, и ниже, в конце страницы, упоминались ее дочери — Джоанна и Маргарет. Все-таки я нашел ее — не девонскую наследницу, Изольду Кардингем, о которой говорил викарий, а ее внучку.