с ней командировки на новый объект — Чарвакскую ГЭС.

Летали мы вдвоем, но мысленно там часто обращались к своим ближайшим коллегам — Ольге Николаевне и Славе. Ольга Николаевна — наш руководитель, доктор технических наук (кстати, единственный д.т.н. во ВНИИГе, и не только), умнейшая женщина (и не только), моя муза (и не только).

Мы славим Вас в Ваш день рожденья,

Совсем не строгий стройный вид,

И речи плавное теченье,

И знаний прочный монолит.

Награды ваши, вклад научный

В создание больших плотин,

На лабсоветах голос звучный,

Который разгоняет сплин,

Внимать которому мы рады.

Еще не ясны ваши взгляды,

Но всем понятно, что светла,

Как солнце, ваша голова.

Вы на заре и в тьму ночную

Творить способны чудеса:

Одна заря сменить другую

Спешит, дав ночи два часа.

Мы любим вас, когда, по йоге,

Вы кланяетесь до земли

Или бежите по дороге,

По лужам или по пыли.

Мы любим Вас и в блеске балов,

И на фуршете небольшом,

Когда из-под полы бокалы

Мы поднимаем под столом.

Мы любим в Вас младую живость,

И звонкий смех, и блеск очей,

Оригинальность всех затей,

Изделий вязаных красивость…

А Слава — коллега по фильтрационным проблемам и муж Галины Федоровны. С ним я знакома еще по вузу, а последние годы ездила в командировки на Братскую ГЭС. Терский был всегда полон научных идей, ими он собирался потрясать человечество и за них получить не меньше как Нобелевскую премию.

Терский наш совсем не злобен,

Он сегодня очень рад.

Песне смех его подобен,

Факелом глаза горят,

Вот, по комнате шагая,

Он ученый принял вид,

Голову чуть наклоняя,

Нам с Галиной говорит:

«Дамы, я привез с Нурека

Потрясающий приказ!

Мненье самого генсека,

Будет премия у нас!

И в Коран запишут вскоре

Метод — термо, метод наш,

Что позволил в честном споре

Урезонить грозный Вахш.

Мы в фильтрации напорной,

Где Дарси с Шези творил,

Будем скорости упорно

Уточнять по мере сил.

Чтоб стоять могли плотины,

Не боясь ни катастроф,

Ни аварии единой.

Я на подвиги готов».

Иногда он срывался с научной стези и позволял себе выпить лишнего, но за этим Галка неукоснительно следила. В той апрельской командировке его с нами не было, как не было и Ольги Николаевны, но они были на связи, когда нам нужна была помощь в понимании сложных процессов вокруг этой плотины.

Чарвакская плотина из камней и земли на реке Чирчик была возведена в предгорьях Западного Тянь-Шаня на высоте 900 м неподалеку от города Ташкента. Издали она смотрелась громадной отсыпанной между склонами каньона «кучей» высотой в 169 м (почти 67-этажный дом).

Склоны и основание плотины сложены из известняков, в которых существует множество карстовых ходов и пещер диаметром до 10 м. Прежде чем возводить плотину, необходимо было основание укрепить. В нижней части «кучи» в бетонной пробке была устроена галерея (потерна), из нее велись работы по цементированию основания и бурились дренажные и пьезометрические скважины. С ними мы непосредственно имели дело.

Денно и нощно подходы к плотине охранял герой узбекского эпоса мужественный Фархад. Гигантского размера юноша, фигурой напоминающий Геракла или Самсона, изо всех сил швырял в реку громадный камень, который перекрыл русло и остановил погоню злых сил за ним и его любимой девушкой Ширин.

Когда мы начали работу на Чарвакской ГЭС, плотина была полностью построена, но принятию проектного напора мешала значительная фильтрация, которую невооруженным глазом можно было увидеть в дренажных штольнях в скале. То есть из водохранилища через плотину или основание вытекали небольшие речки. Где и как они образовывались? С какой скоростью текли? Вот на эти вопросы мы и должны были ответить. Причем ответить убедительно и корректно. На нас смотрела, как говорится, «вся Европа», а вернее, Средняя Азия.

В течение трех лет (1976–1979 гг.) наша лаборатория изучала в подземке температурный режим потоков и скорости фильтрации с помощью солевых растворов и органических красителей.

В первую командировку в маленький поселок гидростроителей ГЭС — Чарвак — мы прибыли весной 1976 года. Я по привычке вела дневник, куда вечером записывала основные события и впечатления. Галина — человек творческий, сидя со спицами на кровати, помогала описывать впечатления в рифмованном виде. Получалось у нас довольно складно, а главное — живо и с минимумом споров. Мы сочиняли на одной волне. Некоторые отредактированные позже стихи вошли в сборник «Несерьезные стишки» и книгу «Люди и плотины». А дневники той весны в маленьком блокнотике вместе с ежедневными стишками я нашла через 45 лет среди своих архивных папок. Считаю, что они по праву могут характеризовать тот период моей жизни и работы — творческое время 70-х годов прошлого века.

30.03. Ташкент. Серо. Мрачно. Деревья голые. Люди одеты тепло. Поселок Чарвак. Днем солнце. Гуляем. Еда — восторг. Поселились в двухэтажной гостинице в номере на втором этаже. Из окна вид на горы со снежниками, под окном растут деревья. Почки на них не набухли. Вечером пошли в кино, смотрели «Комиссар полиции обвиняет» — жуть! 1000 убийств.

31.03. В восемь утра едем представляться в группу КИА (контрольно-измерительная аппаратура) и сразу на катере проводить промеры глубины водохранилища. Целый день на воде (температура +3,5), на воздухе +1 7. Солнце. Горы. Чайки. Первая беседа с начальником гидроцеха — блеск! На воде рождаю стих:

Солнце. Южный ветер. Рейка. Теодолит.

Над водохранилищем белая чайка парит.

Кабель катером тянем вдоль уреза туда,

Где в оголовок туннеля слабо плещет вода.

Разве это море? Разве это волна?

Будет ли паводок вскоре?

Снега в горах ни хрена.

Чем же вращать турбины?

Хлопок чем полить?

……………………………

Нет, не зря здесь сидим мы.

Чарвакскому морю быть!

1.04. Оказывается сегодня перекрытие реки в Ходжикенте. А мы и не знали. Разговор с главным инженером Чарвакгэсстроя откладывается на завтра. В одиннадцать утра вместе с работниками управления едем на народный праздник. Об этом лучше всего сказать стихами:

Первого апреля