– Да, трудно будет придумать что-то покруче снежного сражения в Луизиане.

– Давай я запишу тебе свой телефон, – предлагает он. – Серьезно, когда все закончится, может быть, мы снова сможем погулять. Отлично провели день.

Вытащив свой телефон, чтобы добавить номер Сэта, я замечаю строку с уведомлением о сообщении от Гриффина. Сэт тоже замечает ее.

– Это от твоего бывшего? – спрашивает он.

Я киваю.

– Да. Мы на самом деле не разговаривали с того момента, как, м-м-м, расстались.

Сэт берет мой телефон, но, вместо того чтобы добавить себя в контакты, открывает камеру и наводит ее так, что мы оказываемся в кадре.

– Улыбнись, – говорит он.

Я улыбаюсь, а Сэт отводит глаза и вытягивает губы в трубочку. Он делает снимок в тот момент, когда я начинаю смеяться, потом добавляет свой номер и прикрепляет это изображение к своему контакту. Посылает сообщение с моего телефона на свой.

– Пойду, принесу нам еще горячего шоколада.

Я рассматриваю фотку, которая получилась лучше, чем я думала. Чувствую, как горят мои щеки. Мне действительно было очень весело сегодня.

Но потом перед глазами встает лицо Гриффина, и все теплые мысли исчезают. Когда я вижу очередное сообщение от него, такое впечатление, что на меня вылили ушат холодной воды. Не могу удержаться, чтобы не прочитать его.

ГРИФФИН: Видимо, ты продолжаешь игнорировать меня.

ГРИФФИН: Я хочу поговорить с тобой, увидеть тебя.

ГРИФФИН: Можно мне завтра увидеться с тобой? Я приду, куда скажешь.

ГРИФФИН: Софи, пожалуйста.

Когда я заканчиваю читать его сообщения, мое сердце тяжело стучит. Я чувствую смущение. Он скучает по мне? Сожалеет о своих словах? Или он просто чувствует вину за то, каким образом это все закончилось?

Быстро отвечаю:

Я: Я пока не готова говорить с тобой.

Потом быстро выключаю телефон, чтобы не видеть его ответа. Я не должна чувствовать себя виноватой – мы расстались, – но чувство вины все равно есть, пусть и глубоко внутри. У меня был чудесный день, и мне противно, что Гриффин заставляет меня чувствовать вину из-за этого.

Наблюдаю, как Сэт осторожно несет два горячих шоколада, пирожное «муравейник» и упаковку сахарной ваты. Он застревает в группе малышей, потом едва не роняет все, когда какой-то ребенок, на ходу пишущий сообщение в телефоне, врезается в него. Через несколько шагов на пути у него возникает пожилая женщина, с которой он пытается разминуться. Наконец дорога свободна, и он останавливается, смотря на меня с изумлением.

– Ты видела это? – кричит он мне.

Я смеюсь, когда он наконец доходит до нашего места пританцовывая.

Гриффин заставляет меня чувствовать себя виноватой, а Сэт веселит.

Я беру чашку с шоколадом и отламываю кусочек от пирожного. Оливия и Дрю выскакивают из кабинки, хохоча над своими фотками, и Сэт тут же утаскивает меня туда же.

Когда мы наконец подъезжаем к дому бабушки, Сэт как раз рассказывает историю, как однажды Дрю, когда еще ходил в детский сад, подарил воспитательнице тампон, потому что думал, что внутри есть конфетка. Мы с Оливией покатываемся со смеху.

– Эта история будет преследовать меня всю жизнь, – говорит Дрю, потом притягивает к себе Оливию для прощального поцелуя. Я смотрю на Сэта, он пожимает плечами и явно смущается, как и я.

Оливия вылезает из машины, и я машу Сэту на прощание.

– Было здорово, – говорю я.

Он улыбается в ответ:

– Нужно повторить.

Бабушка ждет нас, готовая торжествовать.

– Итак… как все прошло? Ты не можешь вечно прятать от меня свою улыбку, Софи.

Я склоняюсь над раковиной, в которой она домывает посуду после ужина.

– Ты была права. Мы отлично провели время, – отвечаю я. – Но все равно все это очень странно. И впереди еще девять свиданий, так что вероятность того, что все обернется полной катастрофой, сохраняется.

Бабушка подает мне завязанный пакет с мусором.

– Думаю, ты сама себе удивишься. Отнеси это в мусорный бак у дороги, пожалуйста.

Я сбегаю по лестнице и кидаю пакет в мусорный бак. По дороге обратно в дом вижу Уэса, который заезжает к своему дому. Я машу ему и жду, когда он выйдет из машины.

– Привет! – кричит он. – Как твое первое свидание?

– На самом деле неплохо.

Мы идем навстречу друг другу и встречаемся как раз на границе участков.

– Куда вы ходили?

– На праздник в Натчиточес. Ели «муравейник», играли в снежки – такой, знаешь, типичный воскресный вечер, – говорю я смеясь.

Он согласно кивает, потом склоняет голову.

– Думаю, твоя бабушка была права.

Я морщусь.

– Насчет чего?

– Этих свиданий. Ты хорошо выглядишь.

Чувствую, как горят мои щеки.

– Видимо, я совсем плохо выглядела до этого.

Уэс смеется.

– Я этого не говорил. Просто рад, что ты улыбаешься.

Он направляется к своему дому, а я – к себе, и, перед тем как зайти в дом, мы машем друг другу на прощание. Когда я вхожу на кухню, то слышу голос Оливии: «О-хо-хо». Она смотрит на доску с объявлениями свиданий.

Тетя Патрисия написала подробности моего следующего свидания:

Меня это пугает.

Даже больше чем пугает.

Спектакль «Рождество Христово»? В средней школе?

– Свидание должно быть с моим ровесником, бабуля! Если она собирается познакомить меня с учеником средних классов, то она автоматически в пролете.

Бабушка вытирает стойку в другом конце кухни.

– Уверена, что он достаточно взрослый, Соф. Патрисия понимает правила игры.

Прочитав записку тети Патрисии, Оливия исчезает в прачечной. Оттуда раздаются взрывы смеха, отчего мне хочется убежать и спрятаться. Наконец она возвращается на кухню, неся нечто похожее на отрез ткани.

– Ты готова к такому?

– Нет.

Держа вещь за вешалку, она поднимает ее вверх, и вещь расправляется.

– Что это еще такое? – спрашивает бабушка, подходя ближе.

– Это роба. Думаю, Софи будет играть роль в спектакле о Рождестве, – говорит Оливия, показывая на записку, прикрепленную к доске, в которой говорится: «Мария, мать Иисуса». – И, похоже, ей досталась одна из главных ролей!