перекрыто деревом. Коля вспомнил, как однажды залез на очень старый дуб в лесу около детдома. Высоко залез. Было так весело карабкаться всё выше и выше, до холодка в груди. Солнце садилось, и сквозь ветки и листья можно было рассмотреть удивительно красивое разноцветное небо. Коля высматривал это небо и карабкался всё выше и выше. Ветки становились всё тоньше. На самой высокой ветви Коля сумел выпрямиться и выглянуть из листьев. Он тогда ощущал себя на вершине мира, самым свободным и бесстрашным, самым главным на всём свете. Он видел вдалеке идущих людей, таких крошечных, как пуговицы, что их и не рассмотреть вовсе. И в этот момент услышал голоса откуда-то снизу.

– Солнечный, а, Солнечный! Ты куда забрался? Ты совсем с ума сошёл? А если ты сорвёшься и разобьёшься? – ругался женский голос внизу.

Коля не мог рассмотреть, кто там стоит, и по голосу определить не мог. Он тогда казался ему похожим сразу на все женские голоса. А женщина внизу всё ругалась и ругалась, требовала, чтобы Коля немедленно спустился, грозила, что ему всыпят по первое число, будто он не знал, что ему в любом случае достанется. Спускаться не хотелось. Он сидел на самой верхушке и смотрел, как солнце опускается за горизонт. Потом приехала большая пожарная машина, и мужчина в цветном костюме и яркой каске помог Коле перебраться в металлическую корзину.

Когда пожарник спустил Колю на землю, то мальчика уже больше никто не ругал. У Коли было такое отстранённое лицо и такой отсутствующий взгляд, что взрослые растерялись. К тому же он перестал реагировать на все слова и всё время молчал.

Его отвели в комнату, накормили. Велели детям не приставать с расспросами. Но мальчишки и из его комнаты, и из соседних сразу облепили кровать Коли и стали наперебой что-то ему говорить. Кто-то восхищался его смелостью, кто-то обзывал дураком. А Коля лежал на кровати и никого не слышал. У него перед глазами до сих пор было заходящее солнце, а в ушах у него пели птицы.

Коля пытался вспомнить ещё что-то о том, как на следующее утро прибежала вся заплаканная Катя, как она трясла его и рассказывала, что испугалась, что прорыдала весь вечер и всю ночь, а её не пускали к нему и даже сделали укол, после которого она уснула, хотя очень хотела прийти к брату. Коля вспомнил, как она больно укусила его за руку, чтобы он перестал делать вид, что её нет рядом. И только тогда Коля очнулся.

Вот и сейчас он очнулся, потому что вместо щебета птиц и криков Кати услышал противное карканье:

– Ты дорогу нашёл, малец? Или мы тут вечно стоять будем?

Коля понял, что всё ещё не отошёл от берега даже на шаг. Стал активно нащупывать камень. Больно ударился о какой-то булыжник. Это напомнило ему ещё одну историю из дошкольных времён, но он усилием воли отогнал её и продолжил свои поиски. И наконец-то, что-то твёрдое и ровное попалось ему под ногу. Он продвинулся вперёд: точно, есть узкая каменная тропинка. Коля поставил на неё всю стопу, попробовал сделать шаг – всё получилось, потом ещё один, и ещё, осторожно, не торопясь.

– Солнечный, сколько раз тебе говорить, что списывать бесполезно? От этого знаний в твоей голове не прибавится, – кажется, это была учительница литературы.

– Я не списываю! – тут же отрапортовал Коля.

– А что твоя голова делает в тетради соседа по парте? Подглядываешь? – голос учительницы был уверен в разоблачении провинившегося.

– Нет, я проверяю. Надо же убедиться, что он всё правильно написал, – не сдавался Коля.

– И как, проверил? – не верила ему учительница. – Всё там правильно написано?

– Нет, я не успел. Вы мне помешали, – удивлялся собственной наглости Коля.

– Да тебе все учителя мешают, Солнечный, то в носу ковыряться, то спать на уроке, – отчитывала Колю учительница.

– Неправда, он на уроках никогда не спит, – вмешалась в разговор защитница Катя.

– А что же он делает, когда лежит на парте? – повернулась к Кате учительница.

– Он мечтает, – не растерялась Катя.

– О, мечтать мы все любим. Я вот тоже очень мечтаю, чтобы вы все полюбили русский язык и литературу, – разоткровенничалась учительница.

– Так мы язык любим, мы же им разговариваем, – ответила Катя. – И книжки читаем. Я каждую неделю в нашу библиотеку хожу. Уже две полки книг перечитала. Я литературу люблю.

– Так это ты, Катенька. А остальные?

– Остальные тоже любят. И литературу, и язык.

– Тогда почему так плохо учатся?

– Не знаю. Наверное, потому что уроки у вас неинтересные, – искренне ответила Катя.

– Ах, вот ты как заговорила, Солнечная! – вспылила учительница.

В этот момент Коля понял, что сестра хоть и сказала правду, но в то же время поступила очень глупо. Нужно было спасать ситуацию.

– Нет, Катюха, здесь ты неправа, – стал спорить с ней Коля. – У нас уроки русского и литературы очень даже интересные. Мне вот всегда интересно было, кто все эти буквы придумал и заставил нас ими разговаривать. И ещё. Откуда у писателей столько свободного времени, чтобы книжки писать? Им что, больше заняться нечем? Сочиняют, сочиняют, а ты потом читай, хоть обчитайся, а всё равно всё написанное не прочтёшь. Правильно я говорю? – здесь Коля обратился к учительнице по имени-отчеству, и она ещё стала всем долго что-то рассказывать про крещение Руси и священников Кирилла и Мефодия, про какие-то чертырезы, которыми писали на Руси.

Коля ещё подумал, что можно спросить об этом у дерева, раз ему больше тысячи лет. Оно-то должно знать, как в старые времена всё было на самом деле.

И тут Коля понял, что снова поддался воспоминаниям, да так увлёкся, что чуть не уронил дерево в воду.

– Шибче иди, малец, – заговорило дерево, – да держи меня ровнее.

– Может, вы будете со мной разговаривать, – постарался идти быстрее Коля, – а то я всё на воспоминания отвлекаюсь.

– Подожди, сейчас глубже пойдёшь, там течение сильней ощущается, воспоминания ещё больше накатят, – предупредило дерево.

– Так поговорите со мной. Расскажите, например, про чертырезы, которыми когда-то русские люди писали, – предложил Коля.

– Про черты и резы? – удивилось дерево. – На ветках тебе, что ли, показывать? Ишь ты, фантазёр! Давай лучше решим, как мы дерево твоего рода искать будем. Лес большой, деревьев много. Слышал я, что человеков уже миллиардами насчитывают. Вот это крона! Это я понимаю! Только наших всё меньше и меньше, – сокрушалось дерево.

– Кого это наших? – уже ощущал усилившееся течение Коля.

Почти на каждое сказанное слово к нему приходили какие-то воспоминания, бурлили, сменяли одно другое, почти