Солнце.

Так Бланш вошла в жизнь Альбена. Солнце.

В ужасе, он подбежал к ней, ругая себя на чем свет стоит. Как мог он поддаться ее уговорам, велосипед слишком опасен для жизни… Но Бланш, покрытая ссадинами, в порванной тунике, почти не пострадала, во всяком случае, ничего не было сломано. Подавая ему руку, она снова его поблагодарила – никогда еще она не чувствовала себя настолько свободной.

Альбен молчал. Через мгновение Бланш уйдет. Наденет свою «Аллилуйю» и исчезнет. Командировка ее закончилась. Завтра она сядет в поезд и уедет в Женеву. Так и закончится их история, здесь, на сельской дороге, закончится, не начавшись. Альбен понятия не имел, как ее удержать. Ему столько надо было ей сказать, но ничего не получалось. Он собирался ей признаться, что видит себя рядом с ней и через год, и через десять лет, и через двадцать. Он хотел бы стать мужчиной ее жизни и никогда не отпускать от себя. Нет, он не собирается запереть ее дома в четырех стенах, он уважает ее свободу, ее борьбу. Нет, больше того, он будет ей опорой, поддержкой в ее борьбе. Вместе они столько сделают, осуществят самые грандиозные замыслы. Ему, правда, всего восемнадцать лет и он мало что видел в жизни, но в одном он уверен: он хочет быть рядом с ней с этого самого мгновения и до конца своей земной жизни.

Слова теснились у него в голове, жужжали как пчелы, но не могли вырваться наружу. Бланш уже уходит. Тогда он бросился вслед за ней и прокричал слова, которых сам не ожидал от себя:

Выходи за меня замуж!

Девушка обернулась, пораженная. Она не уверена, что правильно расслышала. Альбен прокричал их снова, внутренне холодея от своей смелости:

Выходи за меня замуж!

Во взгляде Бланш отразилось недоверие. Ей совершенно не до шуток сейчас. По правде говоря, никогда Альбен еще не был настолько серьезен. Он подошел ближе и заговорил: все, все ему в ней нравится. Все, что она думает и говорит, и в первую очередь – эта ее жажда борьбы, она превыше всего, его и ее – он готов это принять. Их брак не станет тюрьмой или рабством, он станет союзом, полным единением. Бланш никогда не будет покорной женщиной, домохозяйкой, она продолжит быть воительницей, будет сражаться с ним бок о бок. Они будут не просто супругами, а боевыми соратниками, солдатами, союзниками.

И хотя у него сегодня нет кольца и белых перчаток – ничего, кроме обещания создать союз, который будет больше, чем просто брак, – это будет проект новой жизни. У них будет один путь, рука об руку, во имя дела, которое они для себя избрали. Конечно, их ждет масса препятствий, огорчений и разочарований, но будут и победы. Он уверен. У Бланш такой же мощный темперамент, как и у него. В ней тоже пылает священный огонь. Вместе они станут вдвое сильнее. Поодиночке они не смогут этого достичь.

Альбен выпалил все на одном дыхании. На Бланш его слова произвели неизгладимое впечатление. В этот момент ей почудилось, что она читает в его душе больше, чем в душе какого-либо другого человека. Этот мужчина – такой же, как она, они с ним из одного теста. Он ее второе «я», с которым она только что познакомилась, ее родственная душа, встреченная этим вечером на уединенной сельской дороге.

Впрочем, ей не пришлось долго размышлять. Она даже не задумалась. Забыв о намерении не выходить замуж, о клятве, которая связала ее с Эванджелиной, Бланш произнесла слово, единственное слово, которое все изменило: «да».

Да, я готова идти с тобой.

Да, мы будем сражаться вместе.

Да, я стану твоим другом, партнером, соратником.

Да, я буду сражаться вместе с тобой на протяжении всей жизни.

Да, я этого хочу.

Так вперед!

Бланш сочеталась браком с Альбеном 30 апреля 1891 года на церемонии, которую они сами и организовали. В зал они вступили под барабанный бой в окружении соратников-салютистов. Грянула «Марсельеза». Они дали торжественную клятву вечного союза под сенью знамени «Крови и Пламени»[18] Армии спасения, вынесенного по такому случаю.

Союз их продлится сорок два года. Обещание, данное Альбеном будущей невесте на проселочной дороге, не будет нарушено. Каждое мгновение их семейной жизни станет нерасторжимой общностью двух бойцов.

В тот ноябрьский вечер 1925 года Бланш исполнилось пятьдесят восемь лет. Наблюдая, как жена исчезает в снежной мгле парижских улиц, Альбен думал, что с тех пор она ничуть не изменилась, это все та же юная и упорная девушка-солдат, укрощающая велосипед. И это не просто упрямство, это дар Божий, это великий мотор, понуждающий ее двигаться только вперед.

Бланш была серьезно больна, но она жила.

И у нее имелись грандиозные планы.

Париж, наши дни

Погрузившись в свой смартфон, Солен не замечала, как мелькали станции метро. Она только что прочла статью, озаглавленную «Женщины и неуверенность в будущем». С недавних пор эта тема стала для нее особенно актуальной. Результаты исследования вызывали тревогу: женщины всегда становились первыми жертвами нищеты, это они составляли большинство бенефициаров минимальных пособий по бедности, на них приходилось семьдесят процентов самых низкооплачиваемых рабочих мест. Более половины лиц, обращавшихся за материальной помощью и в банки продовольствия, были матерями-одиночками. И цифры постоянно росли. За последние четыре года они удвоились. Пропорционально этому возросло и обращение матерей с детьми с просьбой дать им место в приюте.

Удрученная этой статистикой, Солен резко подняла голову. Она только что заметила, что поезд остановился на станции «Шаронн», где ей нужно было выходить. Она выскочила из вагона и поднялась по эскалатору. Идя мимо супермаркета, она думала о письме, которое написала для «чаевницы». Когда в прошлый четверг она пришла на дежурство, женщина в окружении приятельниц сидела на прежнем месте. При виде Солен она встала, направилась к ней и просто сказала: «Деньги мне вернули».

И Солен улыбнулась своей победе – огромной и одновременно ничтожной. Победа в два евро, от которой у нее потеплело на душе. В ней словно зажглось крохотное пламя. Ей вспомнились процессы, которые она выигрывала, вспомнились миллионы, которые оспаривали противоборствующие стороны, вырывая их друг у друга, точно мячик во время игры в регби. Она думала о баснословных деньгах, которые удалось накопить ее клиентам, об огромных гонорарах на счетах ее конторы, о вечеринках в элитных заведениях, на которые ее приглашали и где шампанское лилось рекой. Свои победы она, конечно, праздновала, но ни одна из них по-настоящему не приносила ей удовлетворения. Она всегда оставалась в стороне, чувства ее молчали, словно под воздействием обезболивающего. Насчет этой победы Солен не могла такого сказать. Она вызвала в ней удивительное чувство: она оказалась на своем месте. В нужном месте. В нужное время.