Эгор с интересом, а клоун — с двойным интересомрассматривали новую спутницу. Она разительно отличалась от тех кукол наплощади. На ней были только простые черные кеды и кожаные черные трусы. И все.Стройное тело, тоннели в ушах, в которых звякали плаги, черные волосы,заплетенные в африканские косички… А еще у нее отсутствовали глаза, на их местезияли черные дырки. Над неразвитым кукольным бюстом во всю грудь чернела та-ту«Saosin». На спине Мании висел розовый рюкзачок, весь в значках, из карманакоторого выглядывал тряпичный пупсик с зашитым ртом. Отсутствие одеждыискупалось отсутствием грудей, они только слегка наметились и не вызывалинепристойного интереса, как силиконовые дыньки позерок с нежно-розовымисосками. Но несмотря на это, Мания была воплощением трогательной женственности,от нее так и веяло феромонами любви и кружило голову от подсознательногожелания. — Бедная девочка! — заголосил клоун. — Как же ей досталось! И раздели,и глаза повылавливали.

Кукла саркастически хмыкнула.

— Ну конечно. Где уж им. Я такая, сколько себя помню. Аглаза мне ни к чему, я все вижу получше вас.

— Знакомьтесь, это Мания. Старожил нашего мира. Она ненастоящая эмо-кид, на самом деле она барбикенка-отступница. Когда-то служила сомной во дворце, а потом решила пойти просвещать позеров, нести им свет разума.Хотела стать им гранд-мазером, а стала эмо-кидом. Болезнь уж больно заразная.

— Да ладно тебе, кот. Я просто ищу любовь и пока не сдалась.Хочу сходить с вами во дворец. Ты же знаешь, Мания любит компанию.

Эгор сказал:

— А мы пока во дворец не идем, у меня есть дела поважнее.

— Я все равно пойду с вами, — не сдавалась кукла.

— Пускай идет, сир, так нужно. Терпеть не могу кукол, но такнаписано в Великой книге.

— Я не против, — сказал Эгор и неожиданно для себя сорвалсяна крик: — Но для начала я хотел бы послушать, что еще написано в этой чертовойкниге, куда мы идем и что это вообще за эмо-королевство на мою одноглазуюголову!

Улица до боли напоминала ту, по которой они с клоуномприбежали на площадь. Такая же бесконечная, пыльная и пустая. Может быть, этоона же и была. Эгор совсем не ориентировался в этом розово-черном чужом,безумном и навязчивом мире. Да и ориентироваться стало крайне сложно — солнцеушло, на черное небо вышел розовый месяц и высыпали розовые звезды. В Эмомиренаступили короткие сумерки.

— Что-то быстро день пролетел, — пожаловался Эгор.

— Сир, у нас не бывает дня. Вам придется привыкнуть. И ночиу нас тоже не бывает.

— А что же бывает?

— Черно-розовые закаты, угольные сумерки, немножкорозовощекого утра, пепельный вечер и романтический рассвет. В Эмомире времяочень чувственное.

— А как же «время — деньги»?

— В Эмомире нет денег, сир. Да и покупать здесь нечего.

— Когда нет денег, то нет любви! — пропел довольныйвозможностью ввязаться в разговор клоун. — О-о! Вот этого добра здесьпредостаточно, — гордо сказал кот, помахивая черно-розовым хвостом.

— А вот и нет, — встряла гордая Мания. — Достаточно длякастрированных ученых котов. Найти настоящую любовь в наше время очень трудно,почти как счастье. Она так редко попадает к нам из Реала. Ну, если толькокакой-нибудь ротозей потерял или от какого-нибудь хама ушла. Ею ведь нужно ещеуметь распорядиться.

— Кукольный эмо-кидский бред. Во дворце у нас целые складылюбви. Тебе что, мало?

— Это все заменители, интенсивно обработанные суррогаты. Япредпочитаю натуральную любовь из реального мира, пусть даже и адаптированнуюэмо-тронами.

— Чем? — удивился новому слову Эгор.

— Что ж, сир, будем считать, что моя лекция о природеЭмомира, по-нашему — Эмокора, спонтанно началась.

— Профессор, итить твою мать, нельзя ли попроще и безпонтов? — буркнул клоун.

— Без понтов-мостов нам не обойтись. Мне придется перекинутьмостик из грубого реального мира в легкую материю бессознательного эмо. Таквот, Эмомир соседствует с Реалом, соприкасается, находится буквально в нем иостается при этом невидим, но ощутим на метафизическом уровне. Все в Эмомиресоткано из эмотронов: и это небо, и дома, и вы. Эмотроны — частицы, из которыхсостоит живая материя, принимающая любые формы по желанию Создателя. Создательсделал этот мир таким, какой он есть, и никто не вправе его изменять. КромеКоролевы и вас, о бесстрашный Эмобой.

— Кот, ведь так тебя зовут? Давай на ты?

— Я не могу, сир!

— Я тебе приказываю! И перестань меня постоянно обсирать:сир, сир. Или ты намекаешь, что я сир и убог?

Тик- Так заржал, а Кот только развел лапами.

— Есть вопросы?

— Куда мы премся? Я устал, — сказал Тик. Мания, показываясвое отношение к лекции, демонстративно достала плеер и надела наушники.

— Есть миллион вопросов, — сказал Эгор. — Этот плеер тоже изэмотронов?

— И плеер, и музыка, которую слушает сейчас Мания, котораякогда-то звалась просто куклой Машей, и ее трусы, и она сама, и ты, Эгор, — всеиз эмотронов. То, что попадает к нам из Реала, рассыпается на эмотроны иобретает новые формы благодаря Создателю. Все, кроме бабочек, гвардейцев именя, но это тема для отдельного доклада…

Коту явно с трудом давался переход на амикошонство с Эгором.

— А сколько лет Эмомиру?

— Эмомир существовал всегда. Я как ученый подозреваю, что онгораздо древнее мира реального. Первобытный страх, который ты поверг на площади,древнее любого из созданий Реала. А вот эмо-королевству пять лет с хвостиком —по меркам реального мира, конечно, поскольку здесь понятие времени отсутствует.Пять лет назад Создатель призвал в этот бесхозный мир великую королеву Маргит,чтобы она навела порядок и правила здесь до прихода Эмобоя. А что будет дальше,знает только Королева — хранительница Великой книги.

— А что, Книга и правда — комикс? — улыбнулся Эгор.

— Да. Но это великий комикс предсказаний Создателя.

— И что за порядок навела эта Маргит?