Мэтт провел обеими руками по волосам и закусил губу. Господи, что он делает? Ведь она его друг. Они же просто друзья, да?

Мэтт понимал, что зашел слишком далеко. Он мог ее потерять.

Точнее, Финн мог ее потерять.

Но ему уже было не остановиться, потому что одна мысль о том, что он обнимает Джули, чувствует тепло ее тела, прижимает ее к себе, желая защитить от всего на свете…

Он внезапно ясно, до боли в сердце осознал, как сильно этого хочет и как легко может вообразить эту картину в мельчайших провокационных деталях. Она была для него больше чем другом.

Мэтт вдруг понял, что провел много времени, наблюдая за Джули. Он замечал не только ее красоту, но и то, как она двигается, как разговаривает, над чем смеется. Ему начинало казаться, что он знает про нее слишком многое. То, как она протискивается мимо него на узкой кухне; то, как убирает с лица прядь волос, когда делает домашнее задание, как прищуривается, если не согласна с тем, что написано в учебнике. Он видел ее решительность, ее теплоту, ее открытость.

Селеста была права. Черт возьми.

Когда Мэтт получил ответ, его дыхание участилось. Джули хотела, чтобы он продолжал.

Мэтт положил руку на затылок. Господи, неужели он вспотел?

Мэтт знал: Джули всем своим существом сейчас рядом с ним. Она перенеслась из лифта в самое сердце этого вымышленного, но все-таки очень реального мгновения – как и сам Мэтт.

Мэтт задумался. Что он хотел ей сказать? Что он наконец во многом признался себе? В том, что она сводит его с ума, когда они занимаются учебой вместе и сидят так близко друг к другу – особенно на его кровати? В том, что, хотя Джули прекрасна всегда, у него подкашиваются колени, когда она спускается с лестницы по утрам и ее волосы собраны в растрепанный пучок на самом затылке, а халат весь смят и еле-еле завязан? Что она любит наряжаться, когда идет куда-то вечером, но нравится ему не меньше, когда субботним днем ходит по дому в штанах для йоги и совершенно без макияжа? Что ее забота о Селесте – самоотверженная и беспрекословная – вызывает в нем такие сильные чувства, что он не может даже осознать их до конца? Что она умная и талантливая, а еще невероятно терпеливая – ведь ей удалось без видимых усилий вытащить его из промозглого мира, в котором он жил с того самого страшного дня, когда погиб Финн?

Хотел ли он сказать ей правду? Возможно, она и так уже все это знала, или, может быть, ничто из этого не имело значения. Все эти часы переписки, накопившиеся за последние месяцы, наверняка сложились во что-то, что могло выйти за пределы виртуальных отношений. Именно это и происходило, хотя ни он, ни она не могли себе в этом признаться: между ними зарождались отношения. А если точнее, два разных вида отношений. И если они соприкоснутся, все может разрушиться в один миг. Мэтт вдруг осознал, что все разрушится наверняка.

Присылая Джули сообщения от лица Финна, он чувствовал себя в безопасности и держал ситуацию под контролем. Он мог показывать Джули те свои качества, которые хотел, и прятать остальные. Он демонстрировал ей такого себя, каким ему хотелось быть.

Но будучи Мэттом, он видел, что их дружба должна преодолевать все реальные трудности, из которых состояла его жизнь. Он понятия не имел, как вести себя так, чтобы Джули заинтересовалась им как парнем. Он забыл, как это – флиртовать. Находясь рядом с ней, он большую часть времени переживал из-за того, что она сделает с Селестой в следующий момент, либо из-за того, что вдруг раскроет их семейную ложь. И хотя внешний вид не имел для Мэтта большого значения, он подозревал, что такая невероятная девушка, как Джули, наверняка притягивает к себе жгучих красавцев. С другой стороны, она не производила впечатления человека, который станет встречаться с кем-то только из-за внешности. Она была слишком умна и полна жизни, чтобы принимать такие поверхностные решения. Возможно, в этом и заключалась проблема. Она обладала всем тем, чего у Мэтта больше не было. Джули оставалась такой прекрасной во всех своих проявлениях, что ему порой становилось почти больно находиться рядом. И хотя между ними зародилась дружба – даже довольно близкая, – Джули не влюблялась в него. Она влюблялась в Финна – в ту часть Мэтта, которой больше не было места в настоящем мире.