Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я помню, как мой отец вернулся и сказал мне, стараясь смягчить весь ужас новостей: «Боюсь, ты больше не увидишь дядю Джеймса. Он ушел и больше не вернется».
Я очень расстроилась, ведь я так любила дядю Джеймса. Он был таким красивым мужчиной. Его убийство стало основой моего образования, полученного в гетто. В возрасте всего трех с половиной лет мне уже объяснили, что люди могут просто исчезать без следа. К этому приходилось привыкать, как и к оцепенению, сопровождавшему чувство полной беспомощности.
Убийство дяди Джеймса совпало с серией рейдов немецкой Полиции безопасности, произошедших 27 и 28 апреля 1942 года. Они провели Акцию по ликвидации представителей интеллигенции, в ходе которой собрали юристов, врачей, служащих еврейской полиции и Юденрата, еврейского совета, своего рода администрации, номинально управлявшей гетто, которым пришлось согласиться с требованиями Германии. Многие из жертв были расстреляны за «попытку к бегству», поскольку формально они считались арестованными. В течение только этих двух дней были убиты 200 человек.
Мама не плакала, когда убили дядю Джеймса, как всегда спрятав свои слезы за невидимой вуалью. С каждым новым убийством мемориальный камень на могиле ее духа только укреплялся. Тело дяди Джеймса было похоронено рядом с телом ее матери и дяди. Кенотаф, возводимый в ее сознании, рос с каждым днем. Это тяготило ее. Она медленно тонула.
Когда весна 1942 года сменилась летом, немцы снова закрутили гайки в гетто Томашув-Мазовецки. Я знаю это, потому что у каждой европейской еврейской общины, уничтоженной во время Шоа, есть Изкор, книга памяти. Книги Изкор с фотографиями погибших, написанные в основном на идише и иврите, были послевоенной попыткой выживших отдать погибшим последнюю дань уважения, восстановить и почтить историю, которую немцы пытались стереть с лица земли. В них вошли описания отдельных трагедий, актов героизма и разоблачения имен мучителей и преступников.
С тех пор как я живу в Хайленд-Парке, в моей коллекции есть такая книга Изкор в черном кожаном переплете, привезенная из Томашув-Мазовецки. Десятилетиями она стояла нетронутой в моем книжном шкафу, пока летом 2021 года я снова не взяла ее с полки и не собралась с духом, чтобы погрузиться в эти воспоминания.
Идиш был языком моего детства. Я перестала говорить на нем, когда умер мой отец, но в последнее время я снова изучаю этот язык. Я обнаружила, что могу с легкостью прочитать книгу Изкор, словно заново прожить свои ранние годы, и это было завораживающе. Мой отец написал семнадцать страниц этой книги. В них он описывает разрушение гетто и сопровождающую этот процесс резню. Описания настолько наглядны, что его вклад в книгу Изкор можно объективно назвать основой всей истории гетто Томашув-Мазовецки.
Мой отец знал, что происходит, потому что он был членом Ordnungsdienst, подразделения по соблюдению порядка полицейского отдела. В конце 1940 года немцы приказали Юденрату создать такие специальные полицейские отряды. Их роль заключалась в поддержании порядка, охране внутренней границы гетто и предотвращении побега евреев. Частью нацистской стратегии являлся раскол среди самого еврейского населения. Барух Шоепс, первый председатель Юденрата, был забит до смерти в гестапо за отказ сотрудничать с немцами. Его преемник Лейбуш Варсагер решил, что разумнее будет подчиниться.
В гетто по всей Польше еврейские советы неохотно пришли к выводу, что, если они согласятся с определенными требованиями Германии, у них будет больше шансов спасти свой народ. Советникам, возможно, удалось бы сохранить несколько жизней, хотя, как печально показывает история, все, что им удалось сделать, это лишь отсрочить неизбежный геноцид. Нацисты не собирались отвечать милосердием на уступки Юденрата. Но на тот момент никто не мог и представить себе, что граждане такой культурной, современной, высокоразвитой страны, как Германия, планируют на корню уничтожить другую расу. Германия, родина композитора Иоганна Себастьяна Баха, писателя Иоганна Вольфганга фон Гёте! Это было просто немыслимо.
Члены Юденрата городка Томашув-Мазовецки были очень избирательны в отношении тех, кого нанимали на роль надзирателей. Некоторые члены совета отправили туда своих сыновей, другие подбирали представителей «приличных» семей. Юденрат сделал все возможное, чтобы исключить тех, кто склонен к насилию или взяткам. Согласно бухгалтерскому журналу заработной платы Юденрата, обнаруженной архивистами в Томашув-Мазовецки, моему отцу платили 25 польских злотых в месяц. Зарплата фактически не представляла в то время никакого дохода, ведь продукты питания и другие необходимые товары было трудно найти — немцы контролировали все поставки.
На польском черном рынке приходилось платить 15 злотых за буханку хлеба весом в килограмм. Но в еврейских гетто курс черного рынка превышал польский более чем вдвое, таким образом, хлеб стоил 32 злотых. Нельзя забывать, что в рамках нацистской кампании по уничтожению евреев мы получали только треть от тех пайков, которые получали поляки, неудивительно, что и цены на черном рынке для евреев были в два раза выше.
Как следует из бухгалтерского отчета, во вступлении в ряды надзирателей не было никакого финансового смысла — единственной реальной мотивацией для евреев было получение информации. В гетто своевременно полученная информация была вопросом жизни и смерти. Мама рассказывала, что Юденрат, предположительно, доверял моему отцу получать разведданные, которые могли бы помочь спасти его друзей и соседей, и что на него можно было положиться в попытках смягчить немецкие приказы. Скорее всего, когда 1 февраля 1942 года папа вместе со своим другом Аароном Гринспеном и несколькими другими членами общины пошел в надзиратели, он, должно быть, надеялся защитить таким образом маму и меня в условиях все более опасной жизни в гетто. Я уверена, что мой отец был героем.
Долгое время существовало распространенное заблуждение, что евреи шли на бойню, как овцы, что они были пассивны и не пытались сопротивляться. Такое мнение примитивно и неверно. Евреи, конечно, были подавлены, но дух сопротивления царил по всей оккупированной Европе, особенно в Польше, Литве, Беларуси и на Украине. Подпольные движения возникали по всей нацистской империи того времени. Крупные восстания имели место быть в ста еврейских гетто, иными словами, в каждом четвертом.
Повстанцы не были настолько наивны, чтобы верить, что смогут полноценно освободиться от немецких угнетателей, но там, где они могли оказать сопротивление, они были неустрашимы.
Смягчая по возможности безаппеляционность нацистских приказов, проявляя доброту и гуманность перед лицом невероятного садизма и собирая информацию, которая, по его мнению, могла помочь спасти некоторых людей, мой отец по-своему незаметно помогал общему делу неповиновения. К такому выводу я пришла после повторного изучения его вклада в книгу Изкор: «Летом 1942 года прошел поток слухов о том,