Мой самый лучший, мой единственный друг снова рядом.

Тихонько шмыгнув носом, я осторожно потянула из кокона руку и крепко вцепилась в его ладонь, что свисала с подлокотника. Совсем как в детстве, когда тепло его руки придавало уверенности и без слов убеждало, что никаким чудовищам, живущим в темноте, он не позволит меня забрать.

Вот только мы же не дети теперь… Что ты творишь, дурочка Рин?..

Я зажмурилась крепче и сделала вид, что сплю.

Он сжал мою руку в ответ.

Только тогда я поняла, что всё это время меня не на шутку трясло. Дрожь отступила, и я начала, наконец, согреваться.

Вот теперь я могла с чистой совестью засыпать. Лишь временами приоткрывала глаза и наблюдала сквозь ресницы за тем, как в неверном свете свечей мой друг спокойно перелистывает потрёпанные страницы своей книги, хмуря брови и так и не выпуская моей руки.

Теперь мне было абсолютно спокойно.

Кажется, я нашла всё-таки свой ключ. И ни за что теперь не выпущу его из рук.

Я проснулась в собственной постели, заботливо укутанная, когда за окном ещё только разгоралось утро. В комнате никого не было. Судя по тому, как оплавились свечи, Рон просидел со мной до самого рассвета.

Потянулась блаженно и счастливо улыбнулась.

А потом улыбку как ветром сдуло, и я закрыла лицо ладонями, сгорая от стыда.

Чтобы вот так меня укрыть, Рон должен был сначала размотать мой дурацкий кокон…

Едва я успела умыться, вылезти из ночной рубашки и одеться в домашнее платье, как в дверь нетерпеливо постучали. Из общего коридора на этот раз – в обычную.

Я успокоила дыхание и попыталась согнать глупую улыбку с лица, которая снова расцвела на нём, и я ничего не могла с этим поделать.

Во-первых, я уже отлично знала эту манеру стука. Во-вторых, есть только один человек во всём замке, который додумался бы вломиться к девушке спозаранку, не заботясь о приличиях, и ни секунды не сомневаясь, что эта самая девушка ему откроет.

Ну она и открыла, разумеется.

- Так, Рин – я кажется понял, в чем секрет! Тебя надо меньше спрашивать, пока ты не разобралась с кашей в своей голове. Так что ставлю перед фактом – сейчас мы идём завтракать.

- В смысле – мы?.. – оторопело задаю я, кажется, самый глупый вопрос из тех, что роятся в голове. Рон прав – сейчас там действительно каша.

- В смысле – ты и я, что непонятного? И поскорее, пока гости спят после вчерашних танцев до упаду. Ты же, я так понял, не любишь, когда на тебя все пялятся? Мне-то всё равно. Да оставь ты свою щётку! Мне нравится так.

И прежде, чем я соображаю, что ответить, он хватает меня за запястье и тащит с собой, по дороге подбирая с пола стоящую почему-то прямо посреди коридора корзинку для пикников и плед.

Пока мы идём по притихшему такой особенной, утренней тишиной замку, я украдкой рассматриваю своего друга. Подмечаю мельчайшие детали, которые мне неожиданно ужасно интересны. Складки на свежей белой рубашке – у него в шкафу их, должно быть, миллион. Влажные кончики волос в хвосте. Чёрные точки колючек на подбородке и шее.

А потом опускаю глаза на руку, которая крепко держит моё запястье, и замечаю сбитые костяшки пальцев.

Дежавю.

Рон перехватывает мой испуганный взгляд и растягивает губы в ухмылке. Нехорошей такой, плотоядной.

- Больше он тебя не потревожит.

А у меня как-то холодок бежит по спине от этих слов и того, каким тоном они сказаны. На всякий случай решаю уточнить:

- Эм-м-м… где Эд?

- Уехал рано утром.

- Куда?!

- Чёрт его знает, куда. Главное, надолго. Ты не думай – он уехал живой и здоровый. Почти.

Я вздыхаю и усиленно давлю желание погладить ссадины на его руке.

А меж тем идём мы каким-то совсем уж странным путём. На первом этаже, вместо того, чтобы выйти через главный вход в сад, как я предполагала, Рон сворачивает в неприметный тёмный коридор, находит старую узкую лестницу совершенно затрапезного вида и донельзя пыльную, и ведёт меня туда. Мы снова начинаем подниматься вверх!.. И на этой лестнице, между прочим, темновато. И запах затхлый. И вообще она подозрительная.

Рон же издевается. Нарочно ничего не объясняет и только бросает на меня время от времени внимательные взгляды искоса. Как будто ждёт, что вот сейчас я начну вырываться, задавать вопросы и вообще, всячески проявлять своё непослушание и недоверчивость.

Вот только мне всё равно. Я за ним пойду куда угодно. Кажется, вчерашними слезами-таки вымыло какую-то занозу из моего сердца. Мне легко и радостно – так, как давно уже не было.

Он, наверное, что-то такое читает на моём лице, потому что взгляд его смягчается, а хватка сильных пальцев на моём запястье ослабевает.

А ещё мне очень нравится молчать рядом с ним. Это молчание какое-то… уютное.

Ну а потом…

Потом он распахивает неказистую дверцу в конце коридорчика, и мы оказываемся в небе.

С крыши Замка ледяной розы открывается поистине потрясающий вид.

Я не могла бы выразить его словами, даже если была бы самым одарённым поэтом на свете.

Это удивительная симфония солнца, неба, ветра и красок – фиолетового и белого над головой, зелени внизу, и там, у горизонта переплетение с уже совсем сизой дымкой заснеженных лесных дебрей. В глубине чащи я замечаю чёрные клыки семи камней, что стоят ровным кругом там же, где я помнила. Перевожу взгляд на противоположный край окоёма, и, приглядевшись, с трудом могу разглядеть ещё один такой круг. На сердце теплеет. Волшебство моего детства по-прежнему рядом.

- Невероятно…

- Я знал, что тебе понравится.

Светло-серый камень под ногами шершавый и нагрет солнцем. В этом месте крыша почти плоская – скат очень пологий, да ещё и на краю, оказывается, невысокое ажурное ограждение.

Я поворачиваюсь к Рону и задаю внезапно пришедший в голову вопрос:

- Слушай, а почему никто до сих пор не забрался по крыше в башню и не посмотрел, что в ней? Через окно, например?

Он отпускает мою руку и бросает плед нам под ноги. Я опускаюсь на колени рядом и принимаюсь помогать расстилать сине-белую клетчатую ткань. Мы совсем близко к здоровенной трубе белого кирпича, которая не используется и о которую я немедленно опираюсь спиной, как только мы устраиваемся поудобнее. Рон же непринуждённо ложится прямо на плед, вытягивается во весь рост и закладывает руки под голову, делая вид, что внимательно разглядывает плывущие по небу шапки облаков.

И молчит.

А я собираю в кулак всё своё терпение и жду ответа.

- Я же не просто так выбирал место для службы, Рин. Мне нужен был доступ в королевские архивы, а туда кого попало не пускают. Это позволило раскопать кое-что любопытное о замке. К сожалению, даже тебе я не могу рассказать некоторые вещи – государственная тайна, и я связан обязательствами её хранить. Могу только поведать, что по имеющейся у меня информации, если попытаться вскрыть окно башни или силой взломать дверь – то, что хранится внутри, будет уничтожено. Там какое-то заковыристое охранное заклинание. Можно войти, только если абсолютно точно знаешь, как. Иначе почему, ты думаешь, за столько поколений никто из владельцев не проник в башню и не узнал секрет?