и занималась, что годами читала о ней. Люди сновали вокруг, гасли огни в библиотеке…

Я читала о том, что гарпия выбивает у человека глаза.

Она хватает и тащит, жжет, царапает, уродует. Делать все это ей приказывают боги, но она выполняет их волю охотно. Сверкая горящими глазами, она режет и травит всех подряд.

Первый раз я прибрала везде в доме, с верхнего этажа до кухонной двери. Я не то чтобы принарядилась, но на мне приличная, аккуратная одежда. Я старательно причесана.

* * *

Я сняла с кровати старое белье, сунула в стиральную машину, застелила свежие простыни и провела рукой по идеально ровной постели.

Я приготовила одно из любимых блюд Джейка – пасту с соусом из баклажанов. Дождавшись, когда масло зашипело, я прикрыла кастрюлю крышкой и долго тушила овощи на небольшом огне.

* * *

Мальчики ведут себя спокойно, они в хорошем настроении. После школы я не посадила их перед телевизором. Я с ними играла в карты, в слова, в игры на воображение. Например, «ты, мамочка, лошадка, а я твой папа».

Когда Джейк возвращается домой, я не встречаю его у двери с домашними тапочками. Это было бы слишком. Я в кухне, варю пасту. Наши дети бегут к двери, радостно сверкая глазами.

* * *

Скажу так: я чуть было не отказалась от своего плана. Перед тем как подать еду, я смотрю на Джейка и готова добавить к его порции пасты общий соус, а не другой, из отдельной кастрюльки, которая стоит на дальней конфорке плиты. Но нет, я этого не скажу, потому что это ложь. Я первым делом ставлю порцию пасты перед Джейком, щедро сдобрив соусом и посыпав листочками базилика.

Он явно не понимает, что происходит. Почему я улыбаюсь, почему на мне фартук?

– Тебе лучше? – спрашивает он у меня, понимая, что мальчики рядом и все слышат, и подносит ко рту вилку.

Я киваю.

– Намного лучше, – отвечаю я, поднося к губам бокал с вином.

Джейк голоден, он ест быстро, отправляя в рот один за другим кусочки овощей и нежную пасту.

– Я хорошо себя чувствую, – повторяю я, беру вилку и принимаюсь за свою порцию.

Глава 17

Утром я проснулась без тошноты, в отличие от предыдущих дней. Я чувствовала комфорт в желудке, да и всему телу было хорошо, оно было довольно собой. Но при этом в доме царил характерный запах. Я обнаружила Джейка в маленьком санузле внизу. Он стоял на коленях перед унитазом, стонал и плевался.

– Я всю ночь не спал, – проговорил он. – Наверное, я…

Он замолчал, потому что его снова начало тошнить. Я отошла подальше. Мне всегда было неприятно смотреть, как кого-то тошнит, даже детей. Но, похоже, желудок Джейка уже был пуст. Он отполз от унитаза и сел, вытянув ноги в коридор. При этом он едва не коснулся ступнями моих ног, а я стояла рядом и придерживала дверь. Запах стал просто невыносимым – пахло кислятиной и дрожжами. Я закрыла нос ладонью.

– …что-то от тебя подцепил, – закончил Джейк начатую фразу. – Просто жуть. Меня уже десять раз вырвало.

В прошлом году, когда у меня было безумно много работы, мне пришлось редактировать инструкцию к рвотному средству – эметику. Раньше я даже не думала, что такие лекарства существуют. Самое слово «эметик» я слышала один-единственный раз в жизни, на факультативном семинаре по литературе, и относилось это слово к стилистике прозы конкретного писателя – бесконечному потоку слов.

«Применять с осторожностью», – было написано в инструкции. Ясное дело, лекарствами не пользуются не по назначению. А причинами для назначения рвотного средства являлись различные расстройства пищеварения. Еще к рвотным и слабительным лекарствам прибегали девушки в целях похудания.

Джейк встал, слегка пошатываясь, и ухватился за край раковины. Я почувствовала, как внутри меня рождаются слова – крошечные пузырьки. Казалось, это нечто волнующее – такое, чего очень ждешь. Даже несмотря на противный запах в туалете, меня не мутило. Голова у меня невероятным образом очистилась, восприятие обострилось, как после нескольких чашек кофе или хорошей зарядки. «Я могу сказать ему», – подумала я в этот момент, и слова вновь устремились наружу.

Я разжала губы:

– Джейк, вчера вечером мы ели пасту, помнишь? Я дала тебе отдельную порцию. Я… Я кое-что подмешала в соус.

Я не стала тянуть, как в мыльной опере. Новый прилив энергии, и кровь запульсировала в кончиках пальцев.

– Это первый раз, как мы с тобой договорились…

Мой голос прозвучал слабее. Казалось, звук пообтрепался по краям.

Джейк медленно поднял голову. Он держался за края раковины обеими руками, пряди его мокрых волос вяло повисли на лбу.

– Что? – прищурившись, проговорил он, выдохнул струю кислого воздуха и покачал головой. – Что ты сделала?

– Тс… Мальчики услышат.

Я выставила руку перед собой, словно хотела прикоснуться к мужу. Он, запрокинув голову, пристально смотрел на меня. Я видела, как эмоции сменяют друг друга на лице Джейка. В этом было что-то красивое. Так наблюдаешь за тенью на земле из иллюминатора самолета. На лице мужа отразились отвращение и шок, а потом… тень стала перемещаться, и черты лица Джейка изменились от внезапно наступившей темноты… Он подумал о чем-то другом. Что ж, теперь и я сделала нечто ужасное. Могла бы возненавидеть себя и жалеть о том, что я это сделала.

Но я не пожалела. Пока нет.

– Сегодня нам стоило бы чем-то заняться, – сказала я. – Куда-нибудь съездить. Хорошо бы… хорошо бы съездить к морю.

Джейк снова пристально посмотрел на меня и так сдвинул брови, что гримаса исказила его лицо.

– Что? – удивился он. – Я… я… ужасно себя чувствую, Люси. Об этом не может быть и речи. Я во что-нибудь врежусь.

– За руль сяду я.

Я получила права в восемнадцать лет, но с тех пор, как у нас родились дети, водителем стал Джейк. Мне необходимо было устраиваться на заднем сиденье рядом с мальчиками, а в первое время после родов я их кормила грудью в пути – при том, что они были пристегнуты к детским креслам. И даже тогда, когда они стали старше, традиция сохранилась. Я сидела рядом с детьми, рассказывала им разные истории, иногда они что-то смотрели на экране планшетов. Я всегда брала с собой сумку с перекусами, давала детям фрукты и открывала окошко, если их укачивало.

Но водить машину я по-прежнему умела. Я вспомнила, что мне приснился океан. Ночью я проснулась на смятой постели и подумала, что это морская пена