синюю ткань серебряными узорами.

На кожаном широком поясе, отделанном драгоценными камнями – меч. Длинные волосы, собранные в хвост, скрыты под плащом. На голове серебряная корона с гранатами.

Свадебная процессия вошла в храм. Гремел орган. Началось венчание, и над головами присутствующих раздались слова священника: «Я соединяю вас в супружество во имя Отца, и Сына, и Святого Духа». И снова запел орган.

В следующую минуту Теодор поцеловал Латгардис в губы. Это не было простым проявлением нежности. Этот поцелуй на глазах у всех, как и обмен кольцами, и принятие даров, означал, что свадьба состоялась. Правда, не до конца…

По дороге в замок вслед новобрачным неслись непристойные частушки.

Наконец! Двор замка, заполненный челядью, танцовщицами, жонглерами, певцами и арфистами. Какой-то слуга принес фляжку и кубок вина на подносе. Кубок пустили по кругу. Выпили все присутствующие гости, после – жених, а за ним – и невеста.

А потом Латгардис перебросила кубок через голову. Потом, уже как новая хозяйка, Латгардис вошла в главный зал, а за ней – все остальные.

Разумеется, прежде всего супруги принимали поздравления. Дамы и девушки подходили к невесте, мужчины к жениху, поднося свадебные подарки.

Разнообразие блюд и пышность убранства поражали. Стол был украшен серебряной посудой с витиеватыми узорами, подсвечниками с белыми и алебастровыми свечами и салфетками для вытирания рук. Гирлянды из роз увивали весь зал. Здесь, за трапезой, восседала сотня мужчин и почти столько же женщин.

Новобрачные заняли свои места во главе стола. Им подали жареного павлина, украшенного хвостом из настоящих перьев, мясо кабана, оленину, тушеные салаты, перепелиные яйца, гусей, дичь и рыбу трех сортов, не говоря уж о хлебе, сыре, множестве фруктов и овощей, сладких приправах, винах и компотах.

Музыка звучала невероятно романтично. Музыканты играли серенаду. Затем – что-то бодрое и веселое, все громче и громче. Латгардис и Теодор открыли танцы торжественной аллемандой. Затем всех закружил быстрый хоровод кароля .

Теодор танцевал с гостьями, Латгардис же, устав, сидела на своем кресле: молодые мужчины просили музыкантов вновь и вновь повторять стремительный кароль.

За обедом новобрачные едва общались. Теодор заботливо ухаживал за своей женой и после каждого выпитого бокала целовал ее. Латгардис была счастлива.

Вся семья веселилась вместе с гостями. Роза-Альбина не прятала слезы радости. Веселился и весь отряд воинов, с которыми герцог ходил в походы.

Юная герцогиня знакомилась с гостями. Самым важным из них оказался черноволосый и кудрявый Эгон де Лаон, который присутствовал здесь от имени короля. Кажется, ему очень пришлась по душе скромная Эллен, которая в своем персиковом платье походила на фею. Также Латгардис удалось поговорить с Лилиан, возлюбленной Жан-Марка. Та была очень богатой вдовой, с сыном от первого брака. Роза-Альбина с радостью готова была принять его как внука.

Наконец наступил момент, которого все так ждали – брачная ночь.

Невеста очень волновалась, хотя Теодор и обещал ей, что все будет хорошо. Эллен, Лилиан, Роза-Альбина и посол проводили невесту в покои жениха. Впереди несли свечи, играла музыка.

Процессия вошла в опочивальню, и Латгардис украдкой осмотрелась.

Она была во владениях Теодора, в его царстве.

Огромное ложе посреди комнаты, освещенной большими глиняными лампами в углах, над кроватью – голова быка с большими вызолоченными рогами.

Эгон усадил невесту на край ложа и снял с ее левой ноги башмачок, чтобы, согласно обычаю, передать одному или нескольким холостякам из прибывших на свадьбу гостей. Вероятно, этим подарком желали скорой женитьбы.

Посланник короля удалился вместе с башмачком. Эллен и Лилиан помогли Латгардис снять наряд, а Роза-Альбина достала из сундука белую шелковую сорочку, вышитую кружевом.

Затем все, кроме свекрови, ушли. Та откинула угол одеяла и уложила новобрачную в постель. Латгардис совершенно не хотелось, чтобы это делала Роза-Альбина, но – что поделать! – таковы были традиции.

Хорошее настроение сразу исчезло. От усталости болела голова, и гудели ноги от танцев. Эмоции рвались наружу слезами.

Герцогиня села рядом и успокаивающе погладила невестку по голове.

— Если желаешь, я могу остаться, когда придёт Теодор.

— Нет, пожалуйста, оставьте меня одну…

Роза-Альбина не стала возражать. Пожелав невестке спокойной и удачной ночи, она ушла, наглухо закрыв за собой двери.

Латгардис осталась одна, но вскоре услышала голос супруга, звучавший в коридоре. Герцог направлялся к себе в опочивальню.

— Я ведь сказал, что двери в мои покои для тебя закрыты, маман! Я сам разберусь со своей невестой.

— Мы требуем простынь, и поскорее, а то твои пьяные бойцы ворвутся к тебе в спальню, — рассмеялась Роза-Альбина.

Теодор вошел, закрыв дверь на засов.

Спор жениха с матерью заставил невесту понервничать. Она не могла более находиться в постели и подошла к пылающему огню в камине, но тепло пламени не смогло прогнать дрожь из ее тела.

Теодор вошел спокойно, не придав значения тому, что невеста не в постели. Он встал у небольшого столика возле камина, с вином и фруктами, и налил себе выпить.

Латрагдис стояла перед своим молодым мужем, обняв себя руками, и дрожала, как осинка на ветру. Теодор снял с себя теплый халат из шкуры песца и накинул на невесту, оставшись лишь в длинных брэ.

Латгардис, не сопротивляясь, выпила залпом целый бокал вина и попросила еще. Теодор улыбнулся и налил. Невесте показалось, что ее разум окутал дурман. Она не могла оторвать взора от полуобнаженного мужчины. Жар в камине разгорался сильнее, и пламя окрасило их силуэты ярко-красным.

Перед Латгардис стоял бог с белокурыми, распущенными по плечам волосами. Он явно нервничал. Мускулистая грудь покрылась каплями пота. Латгардис завороженно наблюдала, как он касался губами бокала. Девушка закрыла на миг глаза. Казалось, в комнате невыразимая духота. Латгардис задыхалась, ее сердце билось, словно птица в клетке.

Теодор как-то незаметно подошел к своей молодой супруге. Та готова была от страха броситься прочь, но его сильные руки удержали ее. Мужчина нежно поцеловал свою жену и спросил:

— Ты согласна стать моей?

Но Латгардис даже не успела ответить, как он подхватил ее на руки и уложил на кровать, сбросив одеяло на пол. Страх приковал девушку к ложу, и она не могла даже пошевелиться.

Теодор смотрел ей в лицо и видел, как по ее щекам струятся слезы.

— Ты божественна, и до тебя у меня не было подобной, — шептал он невесте на ухо.

Теодор начал осыпать поцелуями ее лицо, глаза, губы. Латгардис чувствовала напряжение его рук. Он лег рядом, взял ее ладонь и положил на свою грудь, направляя