— Вижу, ты уже нашла кому передать работу, — сухо сказала Анна. — Я не удивлена.

— Пока ты развлекаешься со своим латиносом, мне приходится работать с тем, что есть.

За такое определение Джуд даже обиделся.

— Дай знать, если не справишься, — бросила Анна через плечо и зашагала прочь.

Джуд заметил, как сжались кулаки Розы.

— Ты в порядке? — участливо спросил он, когда они остались наедине.

Она подскочила, словно успела забыть о его существовании.

— Лучше не бывает, — отрезала она. — Все, с меня хватит. Давай прокатимся.

Девушка побежала к лодке не оглядываясь. Придется догонять, если он хочет составить ей компанию, а иначе Роза отправится одна.

Судя по всему, регулярный секс с пиратом, как мама окрестила Лео, Анну ничуть не умилостивил. Старшая сестра по‑прежнему считала, что может ею командовать, попрекать за ошибки и игнорировать достижения. И с чего Роза взяла, будто Анна за три года поменяется?

Даже через десять лет, после побега матери, она продолжала считать Розу мелкой недотепой, которой нужно помыкать.

Роза покачала головой, пытаясь избавиться от неприятных воспоминаний.

Лодки, на которых отель переправлял гостей на материк, смирно стояли у пристани, вычищенные и подновленные, отчего Роза еще больше помрачнела. Очередное свидетельство праведного труда святой Анны.

Зажмурившись, Роза попыталась унять гнев. Она выше этого. Она стала старше и если не умнее, то хотя бы практичнее. По роду службы ей приходилось видеть такое, чего другие и в страшном сне представить не могли. Она не должна злиться из‑за того, что у ее сестры комплекс мученицы.

— Куда мы держим путь? — подал голос Джуд.

— На материк, — буркнула она, начиная отвязывать маленькую шлюпку. — В деревушку Каладель‑Мар. Там подают лучший тапас в Испании после Барселоны. И отличное вино.

— Тогда вперед, — сказал Джуд, заходя в лодку.

Чтобы задать вопросы о наболевшем, он решил подождать, пока они отплывут от острова.

— Что у вас с Анной случилось? Не хочешь рассказать?

— Не особенно. — Больше всего она сейчас желала убраться отсюда подальше. Даже двухдневное пребывание на острове вызывало у нее клаустрофобию.

— Я понял вдруг, что ты общалась с ней три года назад — как раз когда мы виделись последний раз.

Решил все выяснить, значит… Роза вдруг пожалела, что прихватила Джуда с собой. Она надеялась, что тема их отношений исчерпана. Он просил объяснений, и она ему их предоставила, но теперь он хотел большего.

— Все случилось на дедушкиных похоронах.

— Да, эмоционально сложный период… — согласился Джуд.

Роза искоса посмотрела на него. Бледный и красивый, он сидел на другом конце лодки. Его лицо с высокими скулами и пронзительными глазами, идеальное для обложек глянца, выглядело здесь, в морском пейзаже, на удивление странно.

В общем‑то, он и был здесь не на своем месте. Джуд принадлежал миру знаменитостей, находящихся за тысячи километров от Ла‑Исла‑Марины. И очень скоро все эти звезды сюда нагрянут.

Оставалось только надеяться, что ее прошлым никто не заинтересуется.

— Слушай, может, ты спросишь все, что хотел, и поставим уже точку?

Резко все бросить и уйти — вот как она справляется с щекотливыми моментами! В этом они с Анной явно всегда расходились.

— Я подумал, вдруг ты захочешь со мной поделиться, — кротко сказал Джуд. — В вашем последнем разговоре явно был какой‑то надрыв.

Мягко сказано! Скорее, истерика, громы и молнии, изрыгание проклятий. Кульминация семи лет недопониманий и недомолвок. Анна к ней не прислушалась, Анне всегда виднее, и Роза в конце концов перестала мириться с таким отношением.

Усевшись на скамью, откуда можно было управлять лодкой, Роза сбросила скорость, и они просто качались на волнах. Чтобы признаться во всем Джуду, ей нужно сосредоточиться.

Вполне вероятно, ей станет легче. Если она выскажется и встретит сочувствие, возможно, она перестанет терзаться угрызениями совести.

— В общем, мы с Анной приехали на похороны. Сестра психовала из‑за того, что оставила папу одного, хотя это бред, он умный взрослый человек и мог сам о себе позаботиться.

— А она так не считает? — поинтересовался Джуд.

— Видимо, нет. Но раз ему как‑то удалось руководить отделом, написать научную работу и получить звание профессора, то особого труда ему бы не составило приготовить еду и вовремя выпить таблетки.

— Какие таблетки?

Роза махнула рукой.

— Для профилактики. У него уже давно проблемы с сердцем.

— И за приемом таблеток следит Анна?

— Ну да. Она же у нас святая. Все должны от нее зависеть.

Джуд наклонил голову и внимательно посмотрел на Розу. Она отвернулась. Ей не нравился этот пронзительный взгляд.

— Ты правда так думаешь?

— Нет, — буркнула Роза. — Но, мне кажется, она просто привыкла всеми командовать и уже не знает, как сдерживать свою властную натуру. А отец этим пользуется. Ему нравится, что она берет на себя скучные мирские заботы, о которых он не хочет и задумываться. Например, откуда в буфете появляются продукты, а в доме возникает чистота и порядок. Он привык, что утром возле тарелки с завтраком его ждут таблетки, и представляет, как будто это витамины, а он абсолютно здоров. Между прочим, кардиолог четыре года назад ему сказал, что если изменить рацион, делать упражнения и сократить рабочее время, то количество лекарств можно снизить. А ему все равно. Анна ухитрилась незаметно перевести его на более здоровую пищу, но в университете на обед он по‑прежнему берет красное мясо и вино, я уверена! На прогулки она его еле вытаскивает. А об уходе на пенсию он даже слышать не хочет.

— Я с твоим отцом знаком всего неделю, но игра в скрэббл выдает в нем жуткого упрямца. В общем, тебя раздражало, что Анна позволила ему сесть ей на шею?

— Примерно. — Роза покосилась в сторону острова и подумала об истинной причине, по которой Анна ее ненавидела.

— Но случилось еще что‑то, — догадался Джуд.

— Да. — Тяжело вздохнув, Роза окунулась в тот кошмарный вечер. — Ей предложили место приходящего профессора в Гарварде, всего на один семестр, сразу после похорон. И она, разумеется, думала согласиться… — Роза замолчала.

— Но она не хотела оставлять отца, — закончил Джуд.

Роза кивнула.

— Она попросила тебя с ним посидеть?

— Анна сказала, если бы я взяла заботы об отце на себя, она бы поехала. Меня это доконало. Не то, что она хотела заключить меня в четыре стены, а то, что она готова была умереть ради человека, который видел в ней няню, домработницу, повара и в какой‑то степени жену. Он всегда говорил, что гордится ее профессиональными достижениями, но при этом тянул ее вниз.