Я опустилась рядом с ее кроватью и положила листок на подушку. Рядом оставила свою кредитку от Института — ей этого надолго хватит.

Глаза, конечно, щипало, но уже из лифта я вышла взяв себя в руки. Закрывая дверь нашей квартиры, я вдруг поняла, что вернусь сюда совсем не через две недели. На какое-то мгновение захотелось бросить все, пробежать к себе в комнату, прыгнуть в постель и зажмуриться, шепча: «Это все просто сон, странный сон!» Желание захлестнуло меня с головой, но тут же отступило. Это была простейшая трусость и страх перед будущим. Будущим, которое было мне совершенно непонятно — что там задумали мои учителя? И тут появился новый страх: сейчас я спущусь вниз, а никого нет. И окажется, что у меня просто были галлюцинации, и все это время я гуляла по городу одна и разговаривала сама с собой. Это была такая паника, что я чуть не бросилась по ступеням вниз мимо лифта — настолько у меня не было сил ждать, пока он откроет дверцы и спустится вниз.

Дрожа от страха, я выскочила на улицу, чуть не упав через железный порожек у подъезда.

Никого.

Я несколько раз моргнула.

Никого.

Я прислонилась к стене. Не может быть. Мне все примерещилось. Никого нет. Правильно, таких не бывает. Это мое больное воображение, не в силах прийти в себя после первого покушения, нарисовало…

— За кем из нас ты сюда последовал, Шеф?

Я сорвалась с места, перескакивая ступени, и завернула за угол. Они стояли чуть в стороне от моего подъезда и разговаривали. Большой навесной уличный фонарь серебрил волосы. Если бы вы только знали…

— Я вернулась! — бодро заявила я, возвращая Шефу его плащ.

— Тогда пошли, — скомандовал он, бросив на Оскара долгий взгляд.

Как выбираться в такое время суток из моей глухомани, я не очень представляла. Однако Оскар умудрился поймать машину, и мы радостно отправились в центр. Шеф с нами не поехал, как сказал Оскар, недовольно скрипнув зубами: «У него свои методы перемещения».

Вскоре мы уже были на месте. Я по привычке отправилась в арку, но Оскар поймал меня за рукав и развернул в другую сторону. Я удивленно покосилась на него, но он кивнул куда-то вперед:

— Сегодня нам надо с основного…

Если бы не он, я бы никогда не нашла это здание. Не могу понять, как оно — многоэтажное тяжелое здание темно-серого мрамора со стеклянными дверьми — могло быть незаметным в самом центре города! Но факт оставался фактом: я никогда его прежде не видела и, если бы Оскар не ткнул меня носом в дверь, не заметила бы и сейчас. Шеф ждал нас рядом с входом. Спокойно покуривающий трубку, ни капли не запыхавшийся, небрежно-элегантный как всегда. Интересно все же, как он перемещается и кто он вообще такой, — на все мои приставания по этому поводу Оскар только недовольно отмахивался.

Мы прошли внутрь. Я никогда еще тут не была. Проходная напоминала обычный бизнес-центр: просторный холл с панорамным окном наверху, несколько турникетов, кабинка охранника. Оттуда мгновенно вынырнула девушка в серой форме и бодро козырнула:

— Приветствую!

— Здравствуй, Мышь, — разом улыбнулись мои начальники, выставляя меня вперед, — знакомься, это наше новое приобретение. Если вдруг что: ближайшие две недели не выпускать. Чирик, знакомься: это Мышь, она у нас проверяет пропуска.

Я удивленно разглядывала девушку. Младше меня, совсем худенькая и бледная, со щеткой черных волос, торчащих из-под кепки, — она ну никак не тянула на охранника. Кого бы она могла остановить в случае чего?

— Здрасте, — на всякий случай поздоровалась я.

— Привет, — улыбнулась она. — Что же это за птица, что с ней такие личности под ручку ходят?

Я уже хотела было ответить что-то резкое, но поняла, что это скорее «проверка на вшивость», чем реальная подколка.

— Знала б я сама, кто я, — пожала я плечами, — а то эти двое не говорят.

Она засмеялась, потянулась внутрь кабинки, что-то нажала, и на турникете зажглась зеленая стрелочка.

Шеф почти сразу ушел от нас, сославшись на занятость, а мы с Оскаром немного поплутали по мраморным коридорам и оказались в странном помещении. Душевая, маленькая комната «кровать-стул-стол» и дверь еще непонятно куда. Это напоминало крохотную отдельную квартиру.

— Ну вот, — Оскар распахнул передо мной дверь жилой комнаты и прошел внутрь следом, — обживайся. На ближайшее время это твой дом. Сейчас можешь лечь спать, а завтра начнем.

— Начнем что? — не поняла я.

— Тренировки, — невесело улыбнулся Оскар, — хватит с тобой нянчиться. Учти, будет больно. Будут ушибы, синяки, растяжения, ссадины и вывихи.

Я невольно охнула.

— Но когда ты выйдешь отсюда, жить тебе станет легче.

— А что там, за дверью?

— Тренировочный зал. Спокойной ночи, — и дверь за Оскаром закрылась.

Кто-то тряс меня за плечо.

— Ммм?..

— Черна, вставай, — это был голос Оскара, и я подскочила как ужаленная, натягивая на себя одеяло до ушей: проклятая привычка спать голой!

— Ой, я не думала, что ты… Ты не мог бы…

Он только улыбнулся, глядя на мое замешательство и стремительно багровеющие щеки, и отвернулся, приподняв руки в примирительном жесте.

— Успокойся, я ничего не видел.

— Тем лучше, — я быстро нашарила футболку и джинсы, — поверь, я просто берегу твою психику.

Он хмыкнул и покачал головой:

— Ты к себе несправедлива.

— Еще как справедлива! — Я вынырнула из узкого ворота футболки. Он снова хмыкнул, и мы вышли из комнаты.

— А почему у меня там нет окон?

— Здесь их тоже нет. Это чтобы тренирующийся не знал, какое время суток, и не мог понять, сколько времени прошло. Эффект достигнутой цели: ты могла бы, например, тренироваться еще, но видишь, что вечер или, наоборот, утро, и срабатывает рефлекс «пора отдохнуть», — он открыл дверь тренировочного зала, пропуская меня вперед.

Зал очень напоминал обычный спортивный в школе: шведские стенки, маты в углу. Только под потолком были прикреплены несколько непонятных мне приспособлений, да у дальней стены висела боксерская груша и еще что-то непонятное.

— А это зачем? — Я указала на это «что-то» под потолком. Немного напоминало площадку канатоходца, только каната не было.

— Это для тренировки птичьих, — пояснил Оскар, скидывая рубашку в угол на скамью. Я невольно задержалась на нем взглядом. Он все еще был прекрасен. И всегда будет. Я же и так больше напоминала куль, пережатый посередине, а уж на его фоне…

— Привыкай, — меж тем продолжал Оскар, — в ближайшее время ты будешь проводить здесь 23 часа в сутки.