Я пытаюсь встать, наклоняюсь, меня рвет.

И наступает темнота.

— Что-то хлипкие у тебя подчиненные пошли, Оскар…

— Отстань. Сам же знаешь, какой у нее сейчас период. Кстати, она и твоя подчиненная тоже.

— Вот это меня и угнетает…

Пока я была без сознания, Оскар успел превратиться, и теперь они переговаривались где-то высоко над моей головой. Я медленно возвращалась в себя, постепенно, сантиметр за сантиметром начиная чувствовать свое тело. Меня удивили голоса, особенно Шефа. При мне он всегда балагурил, шутил и улыбался. Сейчас он был серьезен и спокоен.

— Скажи-ка мне… Как ты здесь очутился? — Я чуть не подпрыгнула, хоть и витала еще где-то там. Получается, они приехали не вместе, и Оскар также не знал, откуда здесь Шеф!

— Как всегда, — я расслышала в голосе улыбку, — примчался тут к вам на выручку. У тебя сегодня был бы очень тяжелый вечер, если бы не я.

— Скорее утро. Я успел увидеть парня с пистолетом.

— Да, но ты не быстрее пули.

— Заживать пришлось бы пару недель… Это дело времени. Еще лет двести — триста…

— …И сможешь показывать фокусы, да. Но пока что — я не мог рисковать тобой.

— Шеф, за кем из нас ты приехал?..

На мгновение повисла тишина, и тут мои легкие вдруг разодрал кашель. Меня подкинуло на месте, я попыталась сесть, но голова закружилась, а спина не держала, и я рухнула назад. К моему удивлению и счастью, под спиной я почувствовала не жесткий асфальт, а горячие даже через обрывки футболки руки. Я едва смогла сдержать улыбку — это был Оскар.

— Тихо-тихо, куда, — он аккуратно прислонил меня к стене, — давай, уже все.

— Смотри-ка, очнулась! — Голос Шефа вновь был ненатурален и бодр.

Я открыла глаза. Прошло не так уж много времени с того момента, как я отключилась: на улице ни капли не рассвело, все было точно так же. Только рядом со мной лежала моя сумка, а тела были убраны. При воспоминании об этом желудок снова подкрался к горлу, но я взяла себя в руки. Передо мной на корточках сидел Оскар. Его лицо, сосредоточенное и внимательное, было совсем рядом. Брови сошлись в одну черную линию, губы сжаты.

Я попыталась понять, что делаю, но было уже поздно: я обнимала его за шею изо всех сил и тараторила, почти не разделяя слов:

— Оскар, простименяпожалуйста, я такая дура, господи, ябольшеникогдатакнебуду, я всегда-всегда буду тебя слушаться, только, пожалуйстапожалуйста, возьми меня обратно!! Я тебя умоляю, простименяядура!! Оскар, я буду делать все, что ты скажешьобещаю!!

Тут воздух в легких кончился, и я поняла, что сейчас зареву.

— Если ты меня не отпустишь сейчас, — спокойно проговорил Оскар, и я с долей облегчения заметила, что голос его снова звучит мягко и будто срываясь на мурлыканье, — то говорить тебе, как делать, будет просто некому…

Я послушно отпустила его шею и прижала руки к телу:

— Ты меня прощаешь?!

Несколько секунд он сидел совершенно неподвижно, как статуя, и изучал мое лицо. Потом его губы медленно разошлись в улыбке, обнажая слишком длинные для человека боковые зубы.

— Спасибо! — Я снова бросилась ему на шею с твердым намерением придушить.

— Боже, какая драма! — Шеф картинно шмыгнул носом, громко сглотнул, будто в горле у него ком, и смахнул со щеки несуществующую слезу.

Я, улыбаясь, повернулась к нему, и улыбка замерла на моих губах: хоть он и был как всегда весел, но глаза его были неожиданно грустны и пусты. Кто знает, может, и у него была когда-то ученица, висевшая на шее…

— Так, на ногах стоять можешь? — Оскар озабоченно разглядывал меня сверху вниз.

— Не знаю, — я нашарила в сумке пачку и пыталась совместить дрожащую в руке зажигалку и кончик сигареты. Меня всю колотило.

— Вставай, — скомандовал Оскар, подавая мне руку. Я ухватилась за нее и попыталась встать, не отпуская. Ноги подгибаются, в глазах все плывет.

— Ой, — я покачнулась.

— Хороша, нечего сказать, — хмыкнул Шеф, набрасывая мне на плечи свой плащ. — На, замерзнешь.

Он повернулся к Оскару, и они долго смотрели друг на друга. Потом Оскар кивнул:

— Согласен.

Я, ничего не понимая, переводила взгляд с одного на другого. Они успели о чем-то поговорить? О чем? Явно что-то про меня, и снова не спросили мое мнение.

— Так, сейчас к тебе домой. Переоденешься, приведешь себя в порядок, — скомандовал Оскар. — Оставь матери записку, что тебе пришлось срочно уехать… Недели на две. Иногда будешь звонить. С собой ничего лишнего не брать.

— К-куда уехать? — не поняла я.

Шеф устало вздохнул:

— Никуда. Ты будешь в Институте. Просто ты оттуда долго не вернешься.

Я ойкнула и непонимающе посмотрела на Оскара.

— Хватит уже. Я хотел сделать все медленно и плавно, но ты постоянно влипаешь в истории, а провожать тебя до дома каждый день мы не можем, — как жаль, подумала я, — так что придется тебе быстренько осваивать все…

Я решила не задавать больше вопросов. Будь что будет, им виднее.

До моего дома мы шли долго, в основном потому, что я все еще едва стояла на ногах. Оскар придерживал меня за плечи, Шеф просто шел рядом и курил. Было темно и тепло. В небе — неполная луна и звезды, на земле — рыжие фонари и спящий город. Ветер еле шевелит листья на деревьях и волосы Оскара. Вьется дымок от сигареты Шефа. Мне стало неожиданно тепло на душе просто от того, что они были рядом. И что я для них что-то значила.

Они остались внизу, а я как могла быстро заползла в лифт и нетерпеливо жала на кнопку своего этажа. Кабинка, как назло, ползла медленно, а когда доехала, я даже не стала дожидаться, пока полностью откроются двери. Вставила ключ в замок, бегом в комнату, натянула первую попавшуюся футболку — и замерла. Я не знала, что написать маме. Как написать ей, чтобы она поняла, что это не моя блажь, что обстоятельства сильнее меня и выбора нет! Бедная мама, сколько всего она приняла молча, не требуя ничего объяснять, и просто поверила мне. Что бы было, расскажи я ей все? Позвонила бы она в психушку или только подняла недоуменно брови, как делала всегда, когда в чем-то сомневалась? Что бы она сказала, если бы увидела Оскара, превращающегося в пантеру за пару секунду?

Я подошла к телефону, вырвала из блокнота лист и задумалась, грызя конец ручки.

«Мама, мне надо срочно уехать. Думаю, недели на две, смотря как пойдут дела. Это для меня важно. Закон не нарушаю. Постараюсь звонить. Прости, что ничего не объясняю». Получилось холодно. Слишком холодно. Я вздохнула и на цыпочках заглянула в ее комнату. Горела лампа у кровати, на полу валялись очки, а рядом — сборник мифов Западной Европы. Мама-мама, ты снова ищешь ответы на вопросы, которые сама не можешь сформулировать…