Его лицо вдруг стало жестким, а у меня по спине пробежал холодок. Он так и смотрел на меня — тяжело, устало — и мне стало страшно. Я не могла узнать в этом… существе того Оскара, который препирался пару дней назад с Шефом, который ловил в воздухе торт и который возился со мной как с маленькой. Я уже хотела как-то улыбнуться, обратить все в шутку, но откуда-то появилось ощущение, что я должна выдержать его сейчас таким — и что-то изменится.

Наконец он заговорил:

— Тебе еще рано это знать. Пожалей свою психику.

И тут я взорвалась:

— А я не хочу ее жалеть! Я хочу знать, во что я ввязываюсь, буквально закрыв глаза! Это просто какой-то лохотрон для нелюдей! — Я вскочила со стула и, схватив сумку, направилась к выходу.

Дотронуться до двери я не успела. Где-то на уровне моей головы смуглая рука с нечеловеческой силой ударила в красное дерево так, что петли затрещали.

— Ты никуда не пойдешь, — проговорил Оскар, и в его голосе я слышала отчетливое рычание, — пока не научишься владеть собой.

Я обернулась, прижавшись к двери спиной. Он нависал надо мной — сильный, темный, страшный, — и ослушаться его приказа просто не было сил.

Но упрямство взяло свое:

— Нет, пойду! Вы мне тут парите мозг, не давая ничего возразить! Почему я должна вас слушаться?!

Он отступил, но не под моим натиском, а что-то для себя решив:

— Иди.

Я замешкалась. Не перегнула ли я палку? Но если тебе говорят «Иди» — оставаться глупо. Я повернулась и вышла.

Четвертый час утра. Накрапывает дождь. Дворцовая площадь пустынна, только где-то издалека раздавался звук саксофона. Надо же, не спится кому-то в такое время. Как добираться до дома, было не очень понятно — метро заработает только через пару часов. Придется ловить машину, а это всегда вызывало во мне опасения. Но не идти же пешком? Я подняла воротник плаща, засунула руки в карманы и втянула голову в плечи.

Для начала надо было сообразить, в какой стороне мой дом. Я попыталась представить карту метро и сориентироваться по ней. Вывернув из арки, я пошла по Невскому, для разнообразия не забитому машинами. Мелькнула Дума, «Гостиный Двор» — все темное, спящее.

Я думала о том, насколько глупой была моя выходка. Мне просто хотелось, чтобы он меня уговаривал остаться, — а он приказал. Я хотела увидеть на его лице огорчение — увидела ярость. Я дура. Я просто маленькая дура, которая пытается играть в «кошки-мышки» с пантерой и не быть при этом мышкой.

Мигали вывески некоторых бутиков, странные личности спешили по улице по своим делам.

Я разозлила и без того уставшего человека. Попыталась показать характер там, где надо было кивать и говорить только «Да!» и «Как скажете!». Какая я молодец… Что теперь будет? Есть ли у меня другой путь? И… примет ли он меня обратно? Кажется, я только сейчас поняла, какую неимоверную глупость совершила, как легко разрушила все то, что только начинало строиться. Впервые рядом со мной был человек, который был сильным и умным, который мог защитить меня и научить чему-то. А я… В носу защипало, и я равнодушно подумала, что даже если и заплачу, то под дождем никто этого не заметит. Да и вообще, кому есть дело до девушки почти в четыре утра?

Поздним вечером, до закрытия метро. Невский не слишком отличается от дневного, разве что потемнее и народу чуть-чуть меньше. Ночью все иначе. Редкие машины проскальзывают какими-то неуместными призраками — даже в центре жизнь замирает. Я была уверена, что тех, кто сейчас спокойно идет куда-то, днем здесь не увидишь. Ночная жизнь — она совсем другая. Будто попадаешь в какое-то совсем другое место, будто это и не твой привычный Питер вовсе, а какой-то другой, манящий город, живущий по своим законам и правилам.

От работающих магазинов было уютнее, они светились в темноте окошками далекого дома, как будто обещая что-то хорошее и доброе в будущем.

Чего стоило мне сейчас вытащить мобильник и сказать Оскару, что я просто дура? Всей жизни. Я просто не могла. Не потому, что пыталась сохранить лицо, а потому, что мне было безумно стыдно за себя. И я никак не могла оправдаться даже в собственных глазах. Я повела себя как подросток, взбунтовавшийся против своих родителей, когда ему сказали приходить домой не в полночь, а в десять. Ужасно… Мелькнула мысль поговорить с Шефом — он наверняка сможет уговорить Оскара принять меня обратно, — но тут поняла, что у меня нет его телефона. Прийти так? Я почему-то не была уверена, что смогу найти эту дверцу справа, и что темная лестница приведет меня куда надо…

Я не заметила, как уже порядком намокла — дождь усилился. Я любила дождь ночью, когда можно стоять на своем застекленном балконе, курить и смотреть, как дым становится более плотным из-за влажности. Сейчас было уже совсем не здорово: плащ и джинсы промокли, кеды хлюпали. Пора было ловить машину, как ни крути.

Я перешла улицу к Дворцу пионеров и вытянула руку. Пара машин проскользнула мимо, но симпатичный светлый джип остановился и распахнул дверцу:

— Садитесь!

— Мне далеко, — крикнула я, подходя ближе.

— Садитесь!

— А сколько?

— Да садитесь же!

Я сдалась и послушно прыгнула внутрь. Бежевый салон, тонированные стекла, тихий джаз… Скорее напоминает ресторан, чем машину.

— Спасибо, — я расстегнула плащ и вытерла капли с лица.

— Нельзя давать мокнуть на улице красивой девушке, — улыбнулся водитель. На вид ему было лет 45, с лысиной и седоватыми волосами там, где они оставались. На маньяка не похож. Я смущенно улыбнулась на его комплимент, подумав, что ему бы очки носить пора.

— Да, там как-то совсем уж мокро, — попыталась я неуклюже поддержать разговор.

— Не надо в такое время, да еще и пешком, — он потянулся к панели и включил печку, направив ее на меня, — как вы оказались на улице? Чего такси не вызвали?

— Ну… — Я распустила «узел» и сейчас пыталась распушить волосы, чтобы они просохли. Что бы ему сказать… Врать почему-то не хотелось. — Поссорилась… На такси времени не было.

— А, понятно. — Он уже смотрел на дорогу сквозь мелькающие дворники. — Ничего, помиритесь.

— Не уверена… — Я смотрела в окно. Мимо скользили отели, промелькнул вездесущий «Макдоналдс», пронеслось закрытое метро.

— Вам куда?

— Мне далеко, — спохватилась я, — на Большевиков.

— Вам везет, — он улыбнулся, — я как раз в ту сторону.

Постепенно я согревалась и высыхала. Тихая музыка навевала дремоту, хоть я проснулась всего несколько часов назад. Я прислонила голову к стеклу и прикрыла глаза…

— Просыпайтесь, приехали, — донесся откуда-то издалека мужской голос, и я открыла глаза. Сначала я ничего не поняла: куда приехали? А потом вся горечь от моей сегодняшней глупости навалилась на меня свинцовой плитой. Кажется, я даже охнула.