Под подозрение попал Тимаков, которого обвинили в краже автомагнитолы из квартиры Кощея. Для установления истины отправились в лес рядом с люберецким кладбищем. Судьи долго с приговором не тянули. После первого ранения Тимаков упал и с мольбой в голосе обратился к Крючкову: «Игорь, я не при делах, это ошибка». Тот равнодушно отвернулся: «Меня твои проблемы не касаются, разбирайся с Важой». Ломиташвили (потом выяснится, он сам спрятал автомагнитолу, чтобы урвать долю побольше) поднял обрез и выстрелил в лежащего на земле парня. Затем спокойно перезарядил оружие и добил Тимакова выстрелом в голову.

Из оперативной сводки ГУВД Москвы: «10–11 декабря 1991 года сотрудниками МУРа, отряда милиции специального назначения 7-го управления, ОУР Хорошевского, Фрунзенского, Таганского, Волгоградского, Севастопольского РУВД проведен комплекс целевых оперативно-розыскных и следственных действий по задержанию и изобличению устойчивой преступной группы Ломиташвили — Крючкова. В результате задержаны пятнадцать человек, изъяты пистолет ТТ с 19 патронами, два пистолета и револьвер с боеприпасами, кастеты, ножи, граната Ф-1, а также большое количество видео- и аудиоаппаратуры, телевизоры, предметы одежды, ювелирные украшения из драгоценных металло и камней, косметика и парфюмерия, электроприборы и другие предметы, принадлежность которых устанавливается.

Ломиташвили и Россолимо пытались скрыться на автомашине „ВАЗ-2106“ и таранили автомобиль с оперативниками. Россолимо был задержан, а Ломиташвили побежал сторону дома № 18 по Косинской улице. Старший оперуполномоченный МУРа Федор Каштанов произвел четыре предупредительных выстрела в воздух и два в сторону преследуемого, одним из которых ранил Ломиташвили в ногу.

Других пострадавших от выстрелов нет. Прокуратурой Перовского района применение оружия признано правомерным».

Невзирая на ранение Кощей успел скрыться в подъезде, ворвался в одну из квартир и затаился. Помогла служебная собака. Она взяла след по шарфу, в спешке оброненному Ломиташвили, и вывела сыщиков точно к убежищу. Сопротивление он оказывать не стал, ковыляя, вышел из квартиры с поднятыми руками. По дороге на Петровку, 38 Кощей признался: милицию он принял за бандитов, думал, приехали по его душу из Жуковского разбираться за убийство Луки. Кстати, с Трубниковым друзья Лукьянова частично рассчитались. Когда он парился в сауне на даче под Раменским, неизвестные швырнули в окно боевую гранату. Больше других пострадал Труба — ему по колено оторвало правую ногу.

Арест банды Ломиташвили потребовал от московской милиции беспрецедентных мер. В операции участвовало более сотни сыщиков МУРа на 31 автомобиле. Одновременно было блокировано 17 адресов, произведены обыски, оставлены засады. Даже сообщения в суточной городской сводке занимали два листа — сам по себе факт необычный. Что касается изъятых ценностей, для них пришлось выделить на Петровке три вместительных кабинета.

Огласка, которую придали разгрому банды, была сделана не случайно. Группировки откровенно бандитской направленности, вооруженные, дерзкие, действовали практически в каждом районе столицы. Милиция не успевала справляться с растущими нагрузками. Комитет госбезопасности был озабочен сохранением своих позиций в изменившихся политических условиях и фактически отстранился от конкретной работы. Прокуратура и суды действовали по инерции, как в добрые старые времена, когда возбуждение уголовного дела по статье 77 УК РСФСР (бандитизм) было явлением исключительным и позорным. В стране победившего социализма, где ставилось под сомнение само существование преступности, о бандитизме речь идти не могла…

На календаре между тем был конец 1991 года. Но практика правовой оценки действий преступных группировок оставалась прежней. Вероятно, поэтому, а не только из-за вполне объяснимого тщеславия генералов, о банде Ломиташвили — Крючкова заговорили еще до вынесения приговора. Правоохранительные структуры нуждались не только в материальной помощи, о которой вел столько разговоров тогдашний мэр Москвы Г. Попов, но и в законодательной поддержке, усилении правовых рычагов в борьбе с преступностью. Характерно, что даже бандой Кощея первое время занимался не следователь прокуратуры, хотя бандитизм находится в ее ведении, а работник Следственного управления Петровки,38.

Дело группы Ломиташвили тем не менее ни у кого разночтений не вызывало. Однако до официального признания разгула бандитизма было еще далеко. Лишь через два года правоприменительные механизмы пришли в движение, и в конце декабря 1993 года вышло постановление пленума Верховного Суда Российской Федерации «О судебной практике по делам о бандитизме». А еще через два года и милиции было дозволено портить государственную статистику — в суточных оперативных сводках на титульном листе, рядом со строчками, где отмечалось число убийств, разбоев, тяжких телесных повреждений и прочих уголовных происшествий, появилась графа «бандитизм».

После задержания каждый из членов банды выбрал свою линию поведения. Мне довелось видеть Крючкова, когда его привозили в Жуковский для дачи показаний по зверскому убийству Лукьянова. Худой, с серым лицом, в дешевом тренировочном костюме, он сидел на казенной табуретке камеры ИВС и односложно отвечал на вопросы. В детали не вдавался: «Не помню, забыл». Иногда просил сигарету и курил ее, зажав в кулак. Он показался мне если и не сломленным, то уже вынесшим себе приговор. И действительно, незадолго до окончания предварительного следствия Крючков покончил счеты с жизнью, вскрыв себе вены в камере следственного изолятора «Матросская тишина».

Что касается подельников Крючка, лишь один из них признал свою вину полностью. Остальные старались хоть как-то уйти от наказания — отрицали очевидные вещи, валили вину на других, жаловались на провалы в памяти. Самую оригинальную тактику выбрал Кощей, решивший симулировать сумасшествие.

Чтобы его душевный недуг был особенно заметен, он перестал пользоваться туалетом, справляя и большую и малую нужду в собственные штаны. На Кощея посыпались жалобы сокамерников — каково сидеть с таким «ароматным» соседом? С трудом проводились и допросы «тяжелобольного», пока в Институте судебной психиатрии не вывели Важу на чистую воду. Врачи заявили, что он практически здоров и абсолютно нормален.

Интересно складывалось камерное бытие Трубникова. Он заматерел настолько, что начал пользоваться авторитетом и, по оперативным данным, даже «примерялся» на вора в законе. «Короновать» Трубу все же не стали. Узнав о намерениях соискателя, известный московский вор в законе Расписной переслал с воли в следственный изолятор маляву. В ней Расписной поправил товарищей и разъяснил, что Труба, при всем уважении к его заслугам перед братвой, на «корону» претендовать пока не может.

В дополнение к характеристике главарей Ломиташвили и Крючкова стоит рассказать об их женах. Супруга Кощея, родившая ребенка после его ареста, навестила мужа один-единственный раз. Остальная родня и вовсе забыла знаменитого родственника. Жена Крючка, с которой тот расписался перед арестом, тоже горевала недолго. Баба бойкая, прошедшая большую жизненную школу, торгуя морковью в овощном магазине, она нашла супругу замену. Но и это счастье длилось недолго. Во время очередного застолья мадам Крючкова зарезала нового дружка и