Финн склонился над кружкой с пивом.

– Ладно, забудь. Не задавай свой вопрос. Мне не нравится выражение твоего лица. Сначала на нем отражалось любопытство, а теперь – чопорность и неодобрение.

Одра напряглась.

– Чопорность?

– Да.

– Я вовсе не чопорная.

– Милая, ты – самая чопорная особа на свете.

Он рассмеялся, отчего Одра стиснула зубы. Она заставила себя откинуться на спинку стула и притвориться расслабленной.

– Теперь я поняла твою тактику. Ты специально предлагаешь мне не задавать тебе вопрос в надежде, что я поступлю наоборот!

– А что, это сработает?

– Почему ты так хочешь, чтобы я спросила тебя о личном?

Финн медленно улыбнулся.

– Это твой вопрос?

– Не будь смешным…

Ну почему Руперт запретил ей влюбляться в своего друга? Теперь, наверное, из чувства противоречия, Одре ужасно хотелось узнать вкус поцелуев Финна. Если бы только она могла перестать думать о нем… такое!

Вот что случается, когда позволяешь себе расслабиться! После так сложно вернуться обратно в рамки. Финн назвал ее чопорной, но Одра предпочитала считать себя сдержанной и дисциплинированной. Нужно вернуть их отношения обратно в нормальное русло.

Но едва она собралась снова заговорить, Финн заявил:

– Полагаю, это похоже на то, как в детстве мы играли в фанты: «Скажи правду или выполни задание». На данный момент я не в слишком хорошей форме, чтобы выбирать исполнение задания, но, если ты задашь свой вопрос, мне придется говорить правду, а это тоже небезопасно.

Он посмотрел в небо, поджав губы, и внезапно снова превратился в старого доброго Финна, друга семьи. Должно быть, катание на гидроциклах с Одрой показалось ему довольно скучным, потому что приходилось держать себя в узде ради нее. И это значит, что неугомонная натура Финна будет теперь пульсировать внутри его, побуждая пойти на ненужный риск. Нужно отвлечь его, помешать сделать что-то глупое и опасное.

– Правда, действительно, может быть ужасной и опасной, – согласилась Одра.

Встретившись с ней взглядом, Финн допил свое пиво, поставил стакан на стол и вытер рот тыльной стороной ладони.

– Знаю.

– И все равно хочешь, чтобы я задала тебе потенциально опасный вопрос?

– Да, если ты тоже этого желаешь.

Может, Финн ждал от нее какого-то конкретного вопроса? Одра сделала глоток пива и спросила о том, что не давало ей покоя с момента телефонного звонка Руперта.

– Почему ты избегаешь долгосрочных, серьезных отношений с женщинами?

Он удивленно посмотрел на нее.

– Это то, что ты хочешь знать?

Одра пожала плечами:

– Мне любопытно. Ты никогда не приходил к нам в дом на семейный ужин с какой-нибудь подружкой. Я хочу знать, как ты избежал тех ошибок, которые совершали я, Руп и остальные из Расселов. Мне кажется, за этим стоит какая-то история. Отсюда и мой вопрос.

Финн кивнул, но не сказал ни слова.

Одра взглянула на его опустевший стакан.

– Если хочешь выпить еще пива, можешь заказать – я сяду за руль, чтобы отвезти нас домой.

Финн подозвал официанта и заказал безалкогольный мохито себе и Одре, а затем пристально посмотрел на нее.

– Мне не нужно накачиваться спиртными для храбрости, чтобы рассказать тебе правду.

– И все же это не отменяет тот факт, что ты не желаешь быть откровенным. – Она пожала плечами. – Это нормально. Можешь просто наврать мне что-то вроде: «Я еще не встретил подходящую девушку», – и покончим с этим.

– Но это было бы ложью, а ложь противоречит условиям нашего договора.

– Ах, значит, ты уже повстречал подходящую кандидатку?

«Не та ли это Трикси, которая написала ему эсэмэску?» – мелькнуло в мозгу у Одры.

Финн ткнул пальцем в нее, и на мгновение его глаза весело блеснули.

– Это совершенно иной вопрос. Предпочитаешь, чтобы я ответил на него?

Одра невольно рассмеялась.

– Нет, спасибо. Я жду ответ на мой первоначальный вопрос.

Официант принес напитки. Финн вынул соломинку из своего стакана и поставил его перед собой. Взгляд Финна снова помрачнел.

– Тебе известны обстоятельства смерти моего отца?

– Да, его завалило камнями во время спуска в пещеру, когда тебе было восемь лет.

– Отец обожал экстремальные виды спорта. Он был настоящим адреналиновым наркоманом. Кажется, я унаследовал от него эту черту.

Одра нахмурилась и откинулась на спинку стула.

– Разве можно унаследовать любовь к риску так же, как карие глаза и рыжие волосы?

– Почему бы и нет? Наследуют ведь дети от родителей умственные способности или дурной нрав. А почему ты об этом спрашиваешь?

Одра пожалела о вырвавшихся у нее словах и пробормотала:

– Просто интересно.

– Неправда.

Она вздохнула.

– Ну ладно. Я всегда считала, что твоя тяга к риску – способ сохранить память об отце, отдать ему должное. Это лишь мое предположение. Я не утверждаю, что это хорошо или плохо.

Финн воинственно вскинул подбородок.

– Какая разница, унаследована моя любовь к опасности или нет? Разве это имеет значение?

– Разумеется. Если виной всему какой-то ген твоей ДНК, получается, эта черта всегда будет частью твоего характера – такой же естественной необходимостью, как еда и сон. А если это не так, то однажды, не исключено, ты сможешь решить, что уже достаточно рисковал. В первом случае ты не можешь измениться, а во втором – можешь.

Финн отодвинулся назад вместе со стулом, его глаза сверкнули. Желая его успокоить, Одра подняла руки ладонями вперед.

– Это не мне решать. Я ведь сказала, что это только мои предположения. Беспочвенные рассуждения.

Пространство между ними словно пульсировало. Что сейчас испытывал Финн: возмущение, шок, или он был сбит с толку? – Одра не знала, но попыталась вернуть разговор в прежнюю колею:

– Какое это имеет отношение к твоей склонности избегать серьезных отношений?

Он негромко рассмеялся и вытянул вперед ноги.

– Ты предупреждала меня, что правда может быть опасна.

– Нам не обязательно продолжать этот разговор, если ты этого не хочешь.

Финн пристально посмотрел на Одру.

– А разве тебе не интересно получить ответ?

Она провела пальцем по запотевшему стеклу стакана. Финн был честен с ней и заслужил взаимной искренности.