15 октября Сергий сдал свою должность архимандриту Сергию (Тихомирову), бывшему ректору Санкт-Петербургской духовной семинарии. Проводы архиепископа Сергия из стен академии прошли незаметно, так как академия была закрыта, а студенчество разъехалось по домам вплоть до начала декабря. Лишь официозный «Церковный вестник» откликнулся статьей о назначении Сергия на новую должность, отметив, что «уходящий оставляет по себе самую светлую память», и пожелав ему «успешного продолжения служения на пользу Православной церкви».

Епархия, вверенная правлению Сергия, была еще очень молода. Как самостоятельная она была учреждена лишь в 1892 году. Паства, состоявшая из русских и финнов, насчитывала около шестидесяти тысяч человек. Имелись три монастыря, в которых было 600 монашествующих, 86 церквей и 90 часовен. При них учреждено было три с небольшим десятка библиотек, богаделен, приходских попечительств.

Сергий был достаточно хорошо осведомлен о делах епархии, ибо уже с апреля 1905 года в связи с переводом в Тверь тогдашнего архиепископа Финляндского Николая (Налимова) временно управлял ею. Всем памятно было слово, сказанное преосвященным Сергием на молебне в Успенском соборе Гельсингфорса по случаю опубликования 15 августа манифеста о созыве Государственной думы. В нем выражалась надежда, что «объявленная правительством реформа приведет русский народ к благу и преуспеянию», и ее разделяло большинство присутствовавших и в храме, и за его пределами. Хотя следует признать, что «преуспеяния» представлялись различным социальным группам весьма по-особенному. Что, к примеру, касается финской паствы, то в своем большинстве она ожидала расширения свобод и укрепления независимости Финляндии от России.

Летом 1905 года на Валааме состоялся общеепархиальный съезд, который был весьма необычным по своему составу, ибо съехались не только высшие представители финляндского духовенства, но также священники, дьяконы, псаломщики и все, кто только мог и желал быть на этом съезде. Были здесь и учителя православных приходских школ, и отдельные миряне, пожелавшие явиться. Собралось в результате более ста человек. Рассмотрены были важнейшие епархиальные вопросы: об устроении внутренней миссии; о подготовке псаломщиков; о курсах для учителей; о певческих курсах; об издании богослужебной и церковной литературы на финском языке. Решено было отныне собирать такие съезды ежегодно.

Став официальным главой епархии, Сергий в короткое время объехал все свои приходы, знакомясь с их нуждами и проблемами, проповедуя и поучая духовенство и прихожан. В кафедральном Успенском соборе Гельсингфорса Сергий в каждое свое служение произносил проповеди.

Положение епархии, к управлению которой был призван Сергий, весьма и весьма отличалось от внутренних, собственно русских епархий. Финляндия хотя и была завоеванной территорией, но оставалась особым, самостоятельным во внутренних делах Великим княжеством. Высшим законодательным органом был сейм, состоявший из четырех палат, каждая из них формировалась из представителей определенного сословия: дворянского, бюргерского, крестьянского, духовного. Центральным органом правления был Сенат. Он состоял из двух департаментов: один заведовал делами управления, а второй являлся высшей судебной инстанцией. Правителем Финляндии (великим князем) был российский император. Его постоянным представителем в Великом княжестве стал генерал-губернатор, который был председателем обеих палат Сената.

В конце XIX столетия в национальной политике России окрепла русификаторская линия — стремление русифицировать национальные окраины империи, в разные периоды присоединенные к метрополии либо добром, либо силой оружия. Применительно к Финляндии это вылилось в ограничение ее статуса автономного положения. Стремление к «денационализации окраин» было отличительной чертой власти не только светской, но и церковной. Последняя посредством церковной проповеди, духовного образования и литературы стремилась поддержать это движение. Упомянем в связи с этим труд профессора нравственного богословия Санкт-Петербургской духовной академии А. А. Бронзова «Предосудителен ли патриотизм?»[25]. По мнению автора, русификаторская линия есть тот вид патриотической деятельности, который должен быть свойствен всем россиянам без исключения. Для характеристики имперской политики, как внешней, так и внутренней, богослов ввел такие понятия, как «оборонительный», «удержательный», «восстановительный» и «завоевательный» патриотизм[26].

Под «удержательным патриотизмом» понималась такая любовь к отечеству, которая заключается в стремлении во что бы то ни стало сохранить во власти своего отечества все то, что ранее было им завоевано и в настоящее время составляет его собственность.

В дополнение к этому рассуждению прилагался и тезис о «праве сильного народа» удерживать в повиновении покоренные народы, даже вопреки их воле. В устах Бронзова это выглядит так: «В обыденной жизни нередко назначают опекунов или над малолетними детьми, оставшимися после своих родителей и без посторонней помощи неспособными распоряжаться оставленным им родителями их достоянием, ни вообще вести своей жизни нормальным образом, или над взрослыми, но слабоумными или даже безумными…

Аналогические отношения требуются иногда и по адресу тех или иных народов со стороны других. Нельзя дать свободы некоторым из завоеванных известным народом нациям или потому, что, пользуясь свободою, они внесли бы в свою внутреннюю жизнь только беспорядки, смуты и раздоры и привели бы себя к погибели, или потому, что они не позволили бы своим соседям спокойно жить, но постоянно тревожили бы их нападениями, совершали бы „насилия и убийства“ и пр. (таковы, например, поляки, известные своими невменяемыми выходками в прошлом, таковы же и финляндцы, в лице quasi-интеллигентской части своей, обнаруживающие самые невозможно дикие нравы и инстинкты, свойственные только безумным и слабоумным)»[27].

Во всех подобных случаях Российская православная церковь не видела «решительно ничего худого» в тех действиях, что составляли «удержательный патриотизм». Покоренным народам оставляли лишь единственную возможность существования, заключавшуюся в слиянии с завоевателем, при котором уже более не могло и речи заходить об их освобождении. В обмен на это обещается «гуманное отношение к завоеванным нациям при условии их полной покорности».

Для государственной православной церкви подобного рода идеи и поведение оправдывались тем, что они создавали благоприятную ситуацию для расширения миссионерской деятельности на территории Великого княжества Финляндии, активизации борьбы всеми доступными мерами с «сектантами» и «сектантскими обществами»[28]. Это стало одной из основных забот и для Сергия Страгородского на новом поприще. Применительно к карельскому населению оно трансформировалось в противодействие, как тогда говорили, «панфинской экспансии и протестантско-сектантской пропаганде». Под ними понималось широко распространенное среди финской интеллигенции движение за присоединение Карелии к Финляндии, которое в основном основывалось на том, что карелы по своему происхождению были одним из финских народов. Считалось, что справедливость должна восторжествовать и они должны воссоединиться с финским народом. В православных кругах движение воспринималось как своеобразная форма протестантского миссионерского похода на Карелию. В противовес этому предпринималось всяческое «укрепление православия» среди карел. В 1906 и 1907 годах были созваны два съезда представителей Архангельской и Финляндской православных епархий. В сентябре 1907 года проведен был съезд русских деятелей в Кеми, на котором обсуждались меры противодействия панфинской пропаганде, якобы угрожавшей беломорской Карелии. Тогда же учреждены были епархиальное православное карельское братство во имя святого Георгия Победоносца и его устав. Братство ставило своей задачей укрепление православия среди карел Архангельской, Олонецкой и Финляндской епархий. Для этого оно должно было издавать соответствующую литературу, содействовать более торжественному отправлению богослужения, заботиться о благолепии храмов и развивать благотворительность среди нуждающегося населения. Открыто братство было архиепископом Сергием в селе Видлицы 26 ноября 1907 года.