— Я была так наивна тогда… Мне очень хотелось в науку, но… вы понимаете, увлечения…

— Да, это сильнее сбивает с истинного пути девушек, чем парней. Впрочем, увлечения бывают разные. Книги, спорт, музыка. Что вы имеете в виду? — живо откликнулся шеф. И словно почувствовав спиной хмурый взгляд, обернулся к Памеле, собирался встать, но передумал и продолжил негромкую беседу.

Памеле очень хотелось выскочить и убежать, хлопнув дверью, или сломать микроскоп у маленькой дряни, или броситься на шею Джеймсу, но ничего подобного нельзя было себе позволить. Да ведь ничего особенного и не происходило! Разве хозяин лаборатории не имеет права общаться с сотрудницей на глазах у всех? И разве темы разговора должны касаться исключительно производственных проблем?

Пока Памела машинально стучала по клавишам, кипя бессильным гневом, Сьюзен успела тихим горестным шепотом исповедаться шефу об итогах первых жизненных заблуждений и получить слова утешения и ободрения, а потом звонко воскликнула:

— Ой, глядите! Удивительно красивая фракция! Как это завораживает, не правда ли?

Склонившись через маленькое плечо в розовом халатике, Флендер внимательно принялся вглядываться в электронное изображение, и, чтобы не свалиться со стола, на краю которого он так удобно устроился, ему пришлось положить руку на другое розовое плечо.

Это было уже выше всяких сил. Памела с грохотом уронила тяжелый файл с документами. Парочка за микроскопом вздрогнула, Джеймс нехотя поднялся, бросил неразборчивое замечание насчет неловких рук и ушел к себе.

А Сьюзен, невинно улыбаясь, подняла уроненную папку раньше чем это собралась сделать Памела. Положила ее на стол, наклонилась к уху расстроенной сослуживицы и тихо, значительно произнесла:

— Мисс Кроу, мне надо с вами поговорить.

— О чем? — громко спросила Памела.

— Об очень важной вещи. Вы могли бы выйти на минутку со мной? Это очень срочно и нужно.

— Кому?

— Вам.

От такого неожиданного предложения Памела растерялась. Вместо отказа послушно встала и быстрым шагом отправилась в коридор, не слушая перестук каблучков за спиной. Подойдя к окну в конце коридора, она облокотилась на широкий белый подоконник и принялась разглядывать внутренний двор Центра.

Через пару секунд рядом на подоконник легко вспрыгнуло и уселось миниатюрное создание в розовом халатике. Так же глядя в окно, Сьюзен грустно произнесла:

— Памела, простите меня, пожалуйста. Я не догадывалась, что… у вас с мистером Флендером что-то… Мне никто не сказал.

— Да, у нас на редкость тактичные сотрудники, — сквозь зубы выдавила Памела. — Вам есть чему поучиться, мисс Харвей. Например, тому, как не стоит вести себя с шефом.

— О, что вы! — горячо воскликнула Сьюзен. — О чем вы?! Я столько натерпелась, что больше ни за что в жизни не позволю кому бы то ни было выйти за грань дозволенного. Да мистер Флендер на это и не способен, клянусь вам! Я это ясно увидела по его глазам.

— Вы хорошо видите, — мрачно отозвалась Памела. Но поза маленькой птички, которая приютилась на краю подоконника, тон ее нежного голоска, искренность горячего убеждения незаметно для самой Памелы успокоили ее, особенно когда Сьюзен смущенно проговорила:

— Я это поняла по тому, как он отозвался на мои рассказы… Ведь я очень плохая девочка, мисс Кроу, я то и дело изменяла науке ради любви! И не смогла этого скрыть. Любой другой бы сказал: мисс Харвей, вы недостойны работать в моем учреждении, вон отсюда! А мистер Флендер понял, и ободрил, и утешил, и сказал, что еще не поздно все наверстать, и я очень, очень, очень ему благодарна!

— А, так у вас шла речь про науку? — с облегчением спросила Памела и впервые смогла взглянуть в лицо Сьюзен.

Зеленовато-голубые глаза в пушистых длинных, прекрасно накрашенных ресницах заблестели слезами.

— О, конечно! О чем же еще могла идти между нами речь? Неужели я могла рассказать начальнику во всех подробностях, каково мне пришлось, когда я влюбилась в первый раз во время подготовки к экзаменам и мой парень не давал мне передышки ни днем, ни ночью, так что я едва не провалила сессию! Преподаватели, к счастью, попались хорошие и не задавали лишних вопросов ни по курсу лекций, ни о причине темных кругов под глазами, засосов на шее и синяков на руках…

Или о том, как трудно было пять вечеров в неделю танцевать в стрип-баре у шеста, чтобы заработать на обучение, когда любимый меня бросил и некому было оплачивать колледж! Или о том, как другой парень едва не стал отцом моего ребенка…

— Бурная же у вас жизнь, мисс, — буркнула Памела.

— Трудная ранняя жизнь, как у всех красивых женщин, Памела, — устало ответила маленькая розовая Сьюзен, глядя на нее с высоты своего положения. Провела крохотными пальчиками по наморщившемуся лбу. Тяжело вздохнула. — Думаете, это просто — танцевать у шеста? В свое время я занималась акробатикой и танцами до седьмого пота, получила хорошую квалификацию, меня брали в спортивную команду штата, приглашали в подтанцовку к известной певице, но это все несерьезно. Я мечтала о надежном положении, о большой науке и не гнушалась никаким черным трудом, чтобы добиться своего. Вот потому-то я и окончила колледж с отличием. Правда, как раз сразу после окончания и случилась та история с несостоявшимся ребенком… Очень грустная история, но жизнь продолжается, и я решила воспользоваться удачным шансом, чтобы возобновить мои научные занятия.

— А танцы у шеста? — спросила Памела, не в силах удержать язвительность и любопытство.

Сьюзен весело встрепенулась:

— Хотите, покажу класс?

Она легко скинула туфельки бронзового цвета и вскочила на цыпочки, ухватившись за ручку оконной рамы. Но окно неожиданно отворилось, и Сьюзен, не удержавшись, сорвалась с подоконника.

Памела среагировала мгновенно: успела подставить руки незадачливой танцовщице и грохнулась на светло-серый ламинат коридора вместе с ней. К счастью, мисс Харвей была столь невесомой, что падение не причинило почти никаких ушибов ни ей, ни спасительнице, а случайная пустота служебного пространства позволила обойтись без свидетелей. Быстро поднявшись, горячо поблагодарив и крепко расцеловав Памелу, Сьюзен заговорщицким шепотом проговорила:

— Главное, чтобы никто-никто об этом не узнал!

— Ладно, — невольно подчиняясь ее тону, ответила Памела так же тихо. Хотя не совсем поняла, о чем ей следует молчать: о падении с подоконника, о танцах у шеста или о перечне любимых негодяев? И пока Сьюзен надевала крошечные, как у Золушки, туфельки, она пыталась закрыть окно, чертыхаясь на сломанную задвижку.

Наконец все устроилось, и девушки разошлись по рабочим местам.

Коридорная беседа с неудачным танцевальным финалом на некоторое время и до некоторой степени расположила Памелу к той, которую она едва не посчитала своей конкуренткой и заместительницей. Приглядываясь к лаборантке, она изо всех сил убеждала себя, что в случае приглашения новой сотрудницы речь шла всего лишь о восполнении пробела, о занятии ниши. Но по-прежнему было очень неприятно смотреть на ее каждый день менявшийся халатик — такой же безупречно чистый, накрахмаленный, из-под которого обязательно выглядывал кружевной воротничок, или жемчужная нитка, или золотая цепочка. Раздражал серебристый голосок, который не умолкал в течение дня.