Можно только удивляться, почему Стилихон не преследовал готов с большей энергией после сражения при Полленции (где важную роль сыграла тяжелая аланская конница, сражавшаяся на стороне Стилихона. — Ред.) и после того, как в следующем году нанес им поражение в Вероне, снова позволил идти на все четыре стороны. Почему он не нанес более сильный удар? Почему дал возможность врагу устраивать новые агрессивные вылазки, выдвигать новые требования? Стилихон определенно был настроен удерживать границы западных провинций против варваров и не жалел себя, выполняя этот долг. Как же объяснить его снисходительность к вестготам и его терпимость, которую римские современники считали преступной? Создание поселений варваров в империи было общепризнанным принципом политики в течение двухсот лет, и людям, жившим в те времена, было трудно понять, что оно в конечном счете приведет к исчезновению имперской власти. Эта идея также была недоступна пониманию Стилихона и Алариха. Это мы ясно видим, что включенные в империю на федеративных началах германцы были могучей разрушительной силой, более коварной, чем германцы вне империи. Но для Стилихона существовала пропасть между внешними врагами, атаковавшими границы, и внутренними чужеземцами, связанными с империей. Против первых он готов был проявлять безжалостность, а вторые для него занимали другое положение: они являлись частью системы, и ими следовало управлять, а не сокрушать. В сердце Стилихона это чувство было сильнее, чем у министра римского происхождения, — ведь он сам был выходцем из семьи переселенцев. Но не было сомнений, что, помимо этого общего рассуждения, был еще и конкретный мотив. Стилихон имел целью держать Алариха у границ восточной части империи. Он не был готов позволить готам селиться в префектуре Италия, но существование могучей готской силы в префектуре Иллирия его устраивало. Он предвидел, что Аларих в определенных обстоятельствах может быть полезным союзником. Я уже упоминал о враждебности, существовавшей между дворами и министрами двух сыновей Феодосия I, и указывал, что одной из трудностей и причин разногласий была граница между двумя частями империи. Стилихон и западное правительство желали провести разграничительную линию восточнее и добавить к владениям Гонория если не всю префектуру Иллирия, то в любом случае ее северную часть — соответствующую сегодняшней Сербии и западной части Болгарии. Когда настанет момент претворить желание в действительность, помощь Алариха могла бы оказаться бесценной. Поэтому политика Стилихона заключалась не в уничтожении, а в умиротворении Алариха. Путем переговоров и всяческих уловок его следовало удержать в иллирийских провинциях Аркадия. И почти пять лет после веронского сражения, в 403–408 годах, Аларих и готы жили в Эпире, не пытаясь организовать новую кампанию. В 405 году прежний союзник Алариха Радагайс с большой армией двинулся на Италию, но Аларих не принимал участия в его предприятии, и Стилихону удалось без боя уничтожить варваров у Фьезоле. (Армия Радагайса заняла неприступные позиции, но Стилихон окружил варваров и блокадой вынудил их, умиравших от голода, капитулировать, продав основную массу пленных в рабство. — Ред.) Здесь Стилихон наглядно доказал, что непоколебим, когда речь идет о разгроме германского врага.

Вторжение в Италию Алариха и Радагайса привело к некоторым важным результатам. Император Гонорий едва не попал в плен в Медиолане и решил, что оставаться в этом городе для него небезопасно. Поэтому он перевел свою резиденцию и двор в Равенну — на берегу Адриатического моря — то есть в место, расположенное среди болот, которое легче защищать от внешнего врага. Оттуда в самом худшем случае он мог легко ускользнуть морем и найти убежище в Константинополе. Двор переехал в Равенну вскоре после сражения при Полленции в 402 году, и в течение пяти столетий приморский город был важнейшим политическим центром Италии, уступающим только Риму.

Это было одно из следствий вторжений варваров в начале V века. Другим стала новая диспозиция вооруженных сил империи. Это привело к событию, чреватому самыми далеко идущими и роковыми последствиями для империи, событию, происшедшему в 406 году.

Италия больше не была в безопасности, и войска, которые должны были удерживать границу на Рейне, потребовались для защиты Италии и столицы империи. В 406 году рейнская граница оказалась практически открытой, и этой возможностью не преминули воспользоваться смешанные орды варваров, хлынувшие через нее. Это было одно из самых важных событий в миграции германских племен, которое привело к более крупным и неожиданным переменам в западных провинциях, чем любое другое перемещение варваров. Оно положило начало новому периоду в истории западных германских народов, которые жили вдоль Рейна. Если бы не Римская империя, их естественная экспансия давно привела бы их на запад к Атлантике. Но их сдерживал римский барьер. Теперь наконец этот барьер отступил, и западные германцы получили шанс расширить свою территорию. Важный исторический факт, который я всегда подчеркиваю, заключается в том, что эта перемена не была вызвана именно западными германцами. Она была вызвана восточными германцами, причем не действиями на самой рейнской границе, а совсем в другой части Европы. Передвижения Алариха и вестготов, Радагайса и его смешанных армий заставили римское правительство оголить границу Галлии, чтобы защитить Италию. Таковы были главные причины и следствия первой итальянской кампании Алариха и вторжений Радагайса. Имперская власть в Галлии получила удар, от которого так и не оправилась; влияние Италии на Галлию снизилось и в будущем продолжало уменьшаться.

Но не только благодаря действиям восточных германцев на другом участке граница на Рейне оказалась незащищенной. Дело в том, что первое большое вторжение сквозь этот барьер было главным образом восточногерманским. Из многочисленных орд варваров, устремившихся через реку в конце 406 года, большинство племен были восточногерманскими. Среди агрессоров можно выделить четыре народа, из которых два, самые многочисленные и важные, были вандалами, третий — свевами и только четвертый был негерманским (иранским. — Ред.) — это были аланы. Вандалы были восточногерманскими племенами. Они, как и готы, пришли на юг с берегов Балтийского моря.

Название вандалы применяется не к одному народу, а к нескольким связанным между собой племенам. Два народа, о которых идет речь, — асдинги и силинги. Асдинги носили имя вандалов, которое, несомненно, было прежним названием их народа. Силинги носили то же имя. В III веке большое число силингов, хотя и не весь народ, мигрировали на запад и появились во время правления императора Проба (р. 232, правил в 276–282) на реке Майн.

Вандалы-асдинги были тогда соседями вестготов Дакии, и в течение всего IV века между ними не прекращалась вражда, которая в конце концов завершилась крупным поражением вандалов. В течение поколения мы ничего о них не слышали. Но примерно в 400 году их численность возросла, и жизненного пространства стало катастрофически не хватать — мы располагаем соответствующими свидетельствами. Они решили мигрировать и в 406 году сделали решающий шаг в удачный момент, когда римские войска были выведены с Рейна. К вандалам-асдингам присоединилось племя западных германцев — возможно, это были квады, принадлежавшие к старой свевской конфедерации и теперь называвшиеся свевами, а также негерманское (иранское) племя аланов, о которых мы уже упоминали, — их на запад оттеснили гунны. На подходе к Рейну к ним присоединились еще и вандалы-силинги. Вместе они устремились на другой берег реки.