меня на месте, — Ты почувствуешь это везде. Ты будешь пылать при мысли о нем, таять от его слов, и ты будешь гореть, когда он прикоснется к тебе. Когда он будет твоим, он будет трахать тебя, пока ты не выдохнешься, и все же … ты будешь умолять о большем. Желать большего. Всегда намного больше.

Моя грудь вздымается рядом с его грудью. Я зла, раздражена и готова выкинуть все это дерьмо, но, черт возьми, если у меня не болит в тех местах, где не должно.

— Он будет трахать тебя, пока ты не выдохнешься, и все равно ты будешь умолять о большем.

Я возбуждена, возбуждена.

А это Алек предо мной.

Он выпрямляется и отступает назад, любуясь моей разгоряченной кожей и остекленевшими глазами. Он смотрит на мою шею, считывает пульс, как его учили, без сомнения, улавливая учащенное биение моего предательского сердца.

— Посмотри на себя, взволнованная тем, на что это будет похоже. То, что ты чувствуешь прямо сейчас, это ничто. Детская игра.

Детская игра?

Детская игра.

Конечно.

Он думает, что может издеваться надо мной. Прийти сюда и доказать какую-то свою точку зрения?

Нет.

Давай поиграем, придурок.

Я отталкиваюсь от стены и вхожу в его пространство:

— Я не против умолять, — шепчу я, прижимаясь к нему всем телом. — Но я не обязана…

Алек изо всех сил старается не выглядеть любопытным, но его лоб слегка морщится.

— Видишь ли, — я склоняю голову набок и лгу, — он уже знает, что мне нравится.

На мгновение появляется глубокая хмурость. Он толкается в меня, между нами нет и доли пространства, и я ударяюсь спиной о стену. Мои глаза расширяются, но я продолжаю напирать:

— У него были годы, чтобы учиться, исследовать…

Руки Алека обхватывают мои предплечья, его хватка крепкая.

— Если он трахает…

— Когда он трахает.

Он рычит, низко и глубоко, и внезапно мне становится трудно дышать. Моя голова падает на стену, когда он приближает губы к моему уху.

— Ты, блядь, понятия не имеешь…

— Что за хрень?

Обе наши головы дергаются в сторону двери, двери только для сотрудников, в которую, по-видимому, вошел Роуэн. Я отпрыгиваю в сторону, как будто меня поймали с руками в штанах Алека, в то время как он остается на месте, скрестив руки на груди.

— Тебе нельзя входить сюда, — говорит он Роуэну, и мой взгляд устремляется к нему.

Это то, что он собирается делать прямо сейчас?

— Отвали. — Роуэн смотрит на меня с обвинением в глазах. — Мне нужно с тобой поговорить.

— Не прямо сейчас, Роуэн, — отказываюсь я, стараясь не казаться запыхавшейся.

— Да, прямо сейчас, Оукли. — Его глаза сужаются, и он делает несколько шагов ближе.

— Может быть, ты мог бы, я не знаю — я пристально смотрю на него — зайти позже?

Сразу после того, как я это говорю, я хочу взять свои слова обратно. Да, он солгал, и это было дерьмово с его стороны, но моя выходка здесь, перед Алеком, определенно ничуть не улучшает ситуацию.

Голова Роуэна откидывается назад, его брови слегка подпрыгивают, но требуется всего секунда, чтобы черты его лица смягчились.

— Оук, — нежно зовет он, его золотые глаза удерживают мои. — Мне очень жаль. Поговори со мной минутку.

— Уходи, — приказывает Алек.

Роуэн пристально смотрит в его сторону.

— Мужик отвали. Почему бы тебе не уйти, чтобы я мог поговорить со своей девушкой здесь?

Мои брови подпрыгивают от его заявления.

Его девушка?

Другие говорили это сотни раз, но он всегда отшучивался, в то время как я всегда ждала. Задаваясь вопросом, настанет ли время, когда он с эти согласится?

Только что он сказал это сам. Присвоил меня себе. Конечно, здесь стоит только Алек, но дело не в этом. Роуэн выдерживает мой взгляд, и во мне загорается надежда.

Это по-настоящему, или этот спектакль для Алека?

Когда я делаю шаг к Роуэну, Алек делает шаг ко мне, его рука протягивается, чтобы схватить мою.

Сдвинув брови, я поднимаю на него глаза.

Алек бросает на меня один взгляд, стискивает зубы, а затем проходит мимо меня.

— Трахай свою девушку в свободное время, Роуэн. Не в рабочее.

С возвращением.

Я стараюсь, чтобы его комментарий не расстроил меня, но я не могу сдержать разочарования, которое испытываю, когда дверь хлопает с его уходом. Роуэн сначала ничего не говорит, просто переводит взгляд с двери на меня.

— Происходит что-то, о чем я должен знать?

Я качаю головой, моя грудь сжимается, когда я это делаю. Потому что, хотя у меня нет для этого причин, я чувствую себя виноватой, как будто я причинила Роуэну зло.

— Почему он вернулся сюда с тобой?

Моя голова наклоняется в сторону, глаза сужаются.

— Это то, о чем ты хотел поговорить?

Он пристально смотрит, потом вздыхает и проводит руками по лицу.

— Нет.

Когда он тянется ко мне, я позволяю ему притянуть меня и крепко обнять. Всю среднюю школу мы с Роуэном флиртовали на грани отношений. Он никогда не встречался серьезно, и я тоже. Я всегда воспринимала это как знак, думая, что однажды мы доберемся туда. Один из нас просто должен был пересечь эту черту дружбы, но я была слишком труслива, и он никогда этого не делал. И все же мы здесь. Два года после окончания средней школы, и я все еще не знаю, как ощущается его кожа на моей. Не знаю его поцелуев. Ничего.

Но что-то изменилось. Я чувствовала это с тех пор, как началась программа, все меняется. Роуэн стал более чувствительным, чем раньше, и он старается изо всех сил быть рядом со мной. Он постоянно проверяет меня, и он пишет мне каждый вечер, прежде чем ложиться спать. Тем не менее, я не могу не чувствовать, что он заставляет себя. Когда он прикасается ко мне, я чувствую беспокойство, вызванное этим. Когда он смотрит на меня, в нем больше грусти, чем решимости.

Как и сейчас, он шепчет мое имя с такой осторожностью, безмолвно говоря мне не углубляться в этот момент. В конце концов, это объятие в знак извинения. Не жажда привязанности или необходимость прижимать меня к себе. Не его желание утонуть в моих духах или почувствовать, как я подхожу ему. Я проглатываю свое разочарование и принимаю объятия моего друга такими, какие они есть.

— Тебе не нужно лгать мне, Роуэн. Я бы предпочла, чтобы ты ничего не говорил, а не лгал.

— Я знаю. Я просто… — Он вздыхает и убирает руки с моих плеч.

Я отступаю назад и смотрю на него.

— Тебе не нужно ничего объяснять. Правда.

Он кивает, снова вздыхает и обнимает меня за плечи, тащит меня под руку и выводит за дверь.

— Пообедай со мной, Оукс.

Поражение в