– Потому что люди, когда выпьют, любят поболтать,Пол, – объяснил Бельгарат. – В таверне можно за пять минут получитьинформацию, которую в чайной пришлось бы вытягивать целый час.

– Так и знала, что ты придумаешь объяснение!

– Разумеется.

Они спустились по лесной тропинке к таверне. Это былоневысокое бревенчатое здание. Плоскую крышу изрядно потрепали погода и время.По двору бегали желтые цыплята, а в луже валялась большая пятнистая хрюшка,которую сосали радостно похрюкивающие поросята. У коновязи перед тавернойстояло несколько кляч, страдающих костным шпатом, а на крыльце храпел карандиецв побитой молью меховой куртке.

Польгара натянула поводья и принюхалась.

– Мне кажется, дамы, нам лучше подождать в тени.

– Пожалуй, учитывая благоухание, испускаемое этимзаведением, – согласилась Бархотка.

– И ты тоже не ходи туда, Эрионд, – твердо сказалаПольгара. – Незачем смолоду приобретать дурные привычки. – Онаподъехала к пихтовой роще на некотором расстоянии от таверны и спешилась.

Дарник и Тоф обменялись быстрым взглядом и присоединились кней вместе с Бархоткой, Сенедрой и Эриондом.

Слезая с коня у таверны, Сади потянул носом воздух ипоморщился.

– Мне это место не по душе, господа, – сказалон. – Я, пожалуй, тоже подожду снаружи. Кроме того, пора кормить Зит.

– Как хочешь. – Бельгарат пожал плечами, спешилсяи направился к дверям. Перешагнув через храпящего карандийца, мужчины вошливнутрь. – Разойдитесь по столикам и постарайтесь разговорить здешнихзавсегдатаев, – шепнул старик. Строго взглянув на Шелка, он предупредил: –Мы здесь не для того, чтобы обделывать свои делишки.

– Можешь на меня положиться, – сказал Шелк иотошел.

Гарион стоял в дверном проеме, щурясь, чтобы глаза привыклик полумраку. Судя по всему, таверну вообще никогда не убирали. Пол был засыпансоломой, от которой исходил тошнотворный запах пролитого на нее эля, а в углахлежали кучи гниющих остатков пищи. В дальней стене горел камин, добавляя едкий запахдыма к царящей здесь тяжелой атмосфере. Обстановка заведения состояла из грубосколоченных столов и бревен с вставленными снизу ножками вместо лавок. ЗаметивБельдина, разговаривающего в углу с несколькими карандийцами, Гарион направилсяк нему.

Проходя мимо одного из столов, он наступил на что-то мягкое.Послышался протестующий визг, и копытца застучали по полу.

– Не смей наступать на мою свинью! – воинственнозаявил сидящий за столом старый карандиец. – Я ведь не наступаю на твою,верно? Так что смотри себе под ноги!

Гарион не без труда понимал диалект, на котором тотизъяснялся.

– Прошу прощения, – извинился он. – Может,выпьем по кружке эля? А когда ваша свинья вернется, я извинюсь и перед ней.

Карандиец с подозрением покосился на него. Это был бородатыйстарик в одежде из грубо выделанной кожи и шапке из цельной шкуры барсука слапами и хвостом. Он был очень грязен, Гарион рассмотрел мух, копошившихся вего бороде.

– Я угощаю, – предложил Гарион, усаживаясьнапротив хозяина свиньи.

Лицо старого карандийца тотчас же прояснилось.

Они взяли пару кружек. Эль был каким-то выдохшимся и имелнеприятный привкус. Но старик чмокнул губами и закатил глаза, словно отведалпрекраснейший напиток в мире. Что-то мокрое и холодное коснулось пальцевГариона, и он поспешно отдернул руку. Из-под стола на него смотрела параглаз-пуговиц, обрамленных белесыми ресницами. Поросенок уже успел поваляться влуже.

– Вот и мой кабанчик! – захихикал старыйкарандиец. – Он у меня славный и не держит зла, даром что сирота.

– Вот как?

– Из его мамаши получился отличный бекон. – Стариквысморкался и вытер нос тыльной стороной ладони. – Иногда мне ее здоровоне хватает. – Он покосился на меч Гариона. – Большой у вас, однако,ножик.

– Да, – согласился Гарион, рассеянно почесывая заушами поросенка, который зажмурился от удовольствия, положил голову на колениГариону и радостно захрюкал.

– Мы спустились с гор, – сказал Гарион, – ивидели на равнине много дыма. Там что, какие-то неприятности?

– Хуже не придумаешь, приятель, – серьезно ответилстарик и снова покосился на собеседника. – Вы часом не из этихмаллорейцев?

– Нет, – заверил его Гарион. – Я приехализдалека, с запада.

– Не знал, что кто-то живет еще западнее маллорейцев.Так вот, на равнине произошло нечто вроде спора из-за религии.

– Из-за религии?

– Я в этом плохо разбираюсь, – призналсякарандиец. – По мне, так пускай боги сами о себе заботятся, а у меня своихдел по горло.

– Вполне разумный подход, – осторожно заметилГарион.

– Рад, что вы так считаете. В Даршиве живет некаяЗандрамас, одна из этих гролимов. Она объявилась в Воресебо и началарассказывать о новом боге ангараканцев – Торак ведь помер. Ну, а меня этоинтересовало так же, как моего кабанчика. Он у меня смышленый и сразу понимает,когда люди болтают чепуху.

Гарион потрепал поросенка по грязному боку и былвознагражден восторженным хрюканьем.

– Симпатичная хрюшка, – согласился он.

– Я его очень люблю. Он теплый, и к нему приятноприжиматься холодной ночью – к тому же он почти не храпит. Ну так вот, этаЗандрамас явилась сюда и начала проповедовать, как положено, со всеми штучками.Гролимы всегда вопят, стонут и падают лицом вниз. А потом с гор пришла новаяшайка гролимов, и они стали говорить, что Зандрамас чертовски не права. То естьу ангараканцев действительно есть новый бог, но совсем не тот, о которомрассказывает Зандрамас. Вот откуда этот дым на равнине. Обе стороны жгут иубивают друг друга, потому что никак не договорятся, кто должен быть новымбогом. А мне не нужны ни те, ни другие. Мы с моим кабанчиком поднимемся в горыи подождем, пока они друг с другом разберутся. А потом мы вернемся и будемкланяться тому алтарю, который одержит верх.

– Неужели эта Зандрамас женщина? – осведомилсяГарион.

– Хочешь верь, хочешь нет, – фыркнулкарандиец. – В жизни не слыхал ничего глупее. Женщины не должны соваться вмужские дела.

– Вы когда-нибудь видели ее?

– Я уже говорил, что не суюсь в религиозные споры. Мы скабанчиком стараемся держаться от них подальше.