Уже сгустились сумерки. Имиини вернулась в свою петлю, переустановила ее, проглотила пять кочанов поджаренной кукурузы и две миски лукового супа – летая целый день, она не на шутку проголодалась – и на следующее утро вернулась в рощицу, где видела пустельг. На этот раз она приблизилась к поляне не по воздуху, в облике ястреба, а по земле, как человек.

Когда пустельги увидели Имиини, они взлетели и расселись на деревьях, наблюдая за ней. Птицы осторожничали, но не боялись. Имиини остановилась в центре поляны и заговорила не на человеческом языке и не с помощью пронзительного клекота ястребов. Она обратилась к птицам на немного знакомом ей ломаном языке пустельг (насколько человеческое горло могло воспроизвести эти звуки).

– Одна из вас отличается от остальных, – произнесла Имиини, – и именно к этой молодой женщине я и обращаюсь. Ты одновременно птица и человек. Я имею счастье и беду обладать такой же способностью и очень хотела бы с тобой поговорить.

При виде человека, говорящего на их языке, стая пустельг на деревьях взволнованно защебетала, а затем Имиини услышала хлопанье крыльев. Спустя несколько секунд из-за ствола толстого дерева показалась молодая стройная женщина. У нее была темная гладкая кожа и коротко остриженные волосы. От холода женщину защищала одежда из меха и шкур.

– Вы меня понимаете? – спросила Имиини по- английски.

Молодая женщина нерешительно кивнула. «Немного», – казалось, произнесла она.

– Вы можете говорить на языке людей? – продолжала спрашивать Имиини.

– Si, un poco,[13] – ответила молодая женщина.

Имиини узнала один из человеческих языков, но слова были ей непонятны. Возможно, эта молодая женщина принадлежала к перелетной стае и выучила язык где-то в другом месте.

– Меня зовут Имиини. А вас?

Молодая женщина откашлялась и издала громкий крик на языке пустельг.

– Возможно, пока что мы будем называть вас просто мисс Пустельга, – произнесла Имиини. – Мисс Пустельга, я хочу задать вам важный вопрос. Вы когда-нибудь делали так, чтобы событие происходило… больше одного раза?

Она начертила пальцем в воздухе большую окружность в надежде на то, что молодая женщина ее поймет. Мисс Пустельга широко раскрыла глаза и сделала несколько шагов вперед. В это мгновение с ветки упал ком снега. Взмахом рук мисс Пустельга заставила его исчезнуть с земли и упасть с дерева во второй раз.

– Да! – воскликнула Имиини. – Вы тоже это умеете!

Затем она взмахнула руками и повторила падение снега. От изумления мисс Пустельга даже рот открыла.

Женщины, смеясь, подбежали друг к другу, схватились за руки, закричали, а затем обнялись и принялись без умолку болтать на языке, который никто, кроме них, не понимал. Пустельги на деревьях тоже ликовали. Увидев в Имиини друга, они слетели с веток и принялись, взволнованно щебеча, порхать вокруг женщин.

Невозможно передать словами облегчение, которое испытала Имиини. Она была особенной даже среди странных людей, но теперь знала, что не одинока. В мире существовали и другие подобные ей создания, и, возможно, странное общество могло стать независимым от капризов близоруких горделивых мужчин, а следовательно, более безопасным и благополучным. Имиини имела лишь общее представление о том, каким именно может быть это общество, но не сомневалась, что, найдя мисс Пустельгу, сделала большой шаг вперед. Они почти час беседовали на ломаном языке, и в конце концов мисс Пустельга согласилась отправиться в петлю вместе с Имиини.

Остальное, как говорится, уже история. Мисс Пустельга поселилась среди странных людей. Имиини научила ее всему, что знала о петлях, и вскоре мисс Пустельга могла переустанавливать петлю самостоятельно. Это позволило Имиини летать все дальше в поисках других петлепроизводящих птицеженщин, таких как она сама и мисс Пустельга. Вскоре их стало пятеро. Когда новенькие были обучены, а суровая голодная зима закончилась, уступив место весенним оттепелям, птицеженщины разделили странных людей между собой и отправились искать места для пяти новых постоянных петель.

В этих петлях царили порядок и здравый смысл, и молва о них быстро разлетелась по странному миру. Те, кто уцелел, стекались сюда со всей Британии, стремясь укрыться от преследований. Впрочем, прежде чем попасть внутрь, они должны были согласиться с тем, что ими будут править птицеженщины. Этих женщин стали называть имиини – в честь самой первой из них (а с течением времени и в результате языковых изменений это слово превратилось в имбрини).

Дважды в год имбрины собирались на совет, чтобы обменяться опытом. Долгое время Имиини лично руководила всем этим, с гордостью наблюдая за тем, как растет количество имбрин и петель. Теперь они способны были защитить многие сотни странных людей.

Имиини дожила до зрелого и счастливого возраста – ста пятидесяти семи лет. Все эти годы они с Инглбертом жили в одном доме (но не в одной комнате), любили друг друга и оставались настоящими друзьями. Имиини унесла черная чума, в очередной раз прошедшая по Европе безжалостной метлой. Когда Имиини не стало, странные люди, которых она спасла и которые до сих пор были живы, а также их дети и внуки, рискуя жизнью, пересекли враждебную для них территорию, для того чтобы попрощаться. Величественная процессия пронесла Имиини через лес к тому самому дереву, на котором, по имеющейся у Инглберта информации, она когда-то родилась, и похоронили ее среди корней.[14]

В давние времена жила на свете странная женщина по имени Хильди. У нее был высокий звонкий голос и темно-коричневая кожа. Хильди могла видеть привидения и нисколько их не боялась. Ее сестра-близнец умерла, когда они были детьми, и пока Хильди росла, сестра-призрак была ее лучшей подругой. Они все делали вместе: бегали по окрестным лугам, среди пламенеющих маков, играли в елки-палки на деревенском пастбище и подолгу не спали, рассказывая друг другу страшные истории о живых людях. Сестра Хильди даже ходила вместе с ней в школу. Пользуясь тем, что ее никто не видит, она развлекала Хильди, корча рожицы учительнице, а также помогала сестре на экзаменах, заглядывая в работы других учеников и шепча ответы Хильди на ухо. (Она могла бы их и прокричать, никто, кроме Хильди, все равно ее не услышал бы, но сестре-призраку казалось, что на всякий случай лучше все-таки шептать.)

На восемнадцатый день рождения Хильди ее сестре пришлось исчезнуть по каким-то призрачным делам.