— от отца Игумена до последнего послушника — соответственно их возможностям. И первым среди них был его досточтимый Старец, его земной отец, «ибо Тот истинный Отец есть, Кто и всем Отец — во-первых, а во-вторых — кто в духовной жизни пастырь» (свят. Василий Великий). Со Старцем своим делился он всеми своими мыслями, трудностями, сомнениями и обстояниями и у него находил утешение. И любовь и доверие Старца помогли ему при его первых шагах в монастыре.

Еще одним утешением была его келья. В спокойствии и собранности он жил там красотой духовного мира. Душа его общалась с горним через святые иконы, пребывающие в келье. Помогали и укрепляли также и чтимые им писания святых Отцов: сколь же много было святых избранников, шедших во все это множество столетий до него по тому же пути, а теперь помогавших идти ему! Он не уставал перечитывать мудрые слова преподобного Иоанна Лествичника: «Деревья под порывами ветра глубоко укореняются в земле. Так же и те, которые живут в послушании, приобретают сильные и твердые души». А от преподобного Феодора Студита он узнал, что монашеская жизнь — это постоянная борьба, «непрекращающаяся брань с врагом невидимым».

В храме он переживал моменты неземного блаженства» наслаждаясь молитвами, псалмами, проповедями, синаксарями, кафизмами и акафистами, полунощницами, вечернями и повечериями, светлыми Всенощными под праздники и Литургиями, которые сослужили вместе многие священники — медленным византийским распевом — распевом проповедников, многогласными песнопениями Богородице В такие моменты он чувствовал, что в церковь нисходит Небо. Святые с икон на иконостасе, на стенах, на своде и аналоях, Матерь Божия с многочисленных Своих икон глядели прямо в сердце его и наполняли его духовной радостью и миром.

Когда благоговейно прикладывался к святыням монастырским (а там были мощи преподобномученицы Анастасии Римляныни, святителя Григория Богослова, преподобного Кирика, святого бессребреника Дамиана, великомученика Пантелеймона и других угодников Божиих), он чувствовал крепость в душе своей от единения со святыми Христовыми.

Но самым сильным из чувств его было предвкушение невыразимой радости приближения того дня, когда он будет удостоен причастия Тела и Крови Господних, ради любви к Которому он отрекся от всего мирского.

Новообращенный инок возрастал духовно на Святой Горе.

Постриг

Андрей успешно прошел испытания своего послушничества, и Старец благословил ему постриг: прожив в монастыре два года, он был извещен Старцем, что приблизился день, когда он станет монахом.

Это известие наполнило сердце радостью: скоро он облачится в ангельскую схиму! Сколь высока честь! Оставив на несколько дней послушания, стал готовиться к великому событию. В тиши келейной, в уединении и молитве, ожидал с нетерпением момента великого, считая часы до него. Читая службу пострижения в схиму, взволнован был до слез. Обет, который он даст, будет записан ангелами на Небесах, и когда-то Сам Бог спросит у него отчет.

В ночь перед постригом Андрей пришел к Старцу на последнюю свою исповедь в качестве послушника, получил благословение и богомудрые наставления. По афонскому обычаю, в ту ночь он не спал, но творил молитву.

Постриг был совершен с чувством покаяния и радости. Он был пострижен, и обет его был записан в Небесной Книге. Облаченный в мантию, держал он в руке свечу и крест и со слезами принимал благословения отцов.

«Как назовешь себя, брат?» — спросили его в соответствии с традицией.

«Монах Афанасий,» — ответил он дрожащим голосом.

И радовались все тому событию, потому что искренне любили и уважали новопостриженного за его кроткое поведение во время двухлетнего испытательного периода. И, конечно же, возвеселились пострижению отца Афанасия и ангелы на Небесах.

На подворье в Карее

Каждый из двадцати больших монастырей имеет подворье в Карее — столице Горы Афон, где пребывают монахи, представляющие в Протате или Киноте — Совете свой монастырь. Представитель монастыря подвизается вместе с кем-либо из молодых монахов, который заботится о подворье. Труд на подворье был первым послушанием, вмененным в обязанность вновь постриженного монаха Афанасия. В соответствии с законами монастыря, отец Афанасий, у которого не было еще бороды, должен был жить вне монастыря.

Итак, в 1893 году можно было видеть его на подворье, подвизающимся вместе со старцем Иаковом. Отцу Афанасию предстояло прожить совместно с этим Старцем одиннадцать лет.

Какими были характер и жизнь старца Иакова? — Он был настоящим монахом, он знал и соблюдал самые строгие и истинные монашеские правила. «Как золото в горниле или, вернее, в общине, Господь очищал их,» — по слову преподобного Иоанна Лествичника. И была воля Его очистить нового монаха.

Прозорливым внутренним зрением видел старец Иаков сильную душу отца Афанасия и воспитывал ее как опытный наставник Свою любовь (а возлюбил он отца Афанасия немало) Старец не показывал, но старался выглядеть суровым. Он никогда не разговаривал с ним мягким тоном и никогда не смеялся. Никогда также и не называл ученика по имени, но держал на расстоянии, дабы не стал тот самоуверенным, ибо Отцы учат, что самоуверенность и фамильярность для монаха губительны.

Резким тоном повелевал обычно Старец отцу Афанасию сделать что-либо в саду, в помещении, внутри подворья, и все должен был исполнять тот один. Почти всегда Старец критически выговаривал за проделанную работу. Не разрешал он и сближаться отцу Афанасию с другими людьми в Карее. Ученику нельзя было разговаривать с посетителями подворья. И довольно часто называл Старец его непослушным, своевольным, неумехой и так далее. Старец намеренно высмеивал перед посторонними людьми его высокую, худую фигуру, смиряя при этом унизительными прозвищами, такими как «червяк» и другие. «Он ни к чему не пригоден, — часто повторял старец Иаков. — Он эгоист, он не подходит для высокого монашеского жития».

Таким образом обыкновенно монахов, пришедших в монастырь в юном возрасте, не утративших своей чистоты, отцы готовили к тому, чтобы те могли стать дьяконами и священниками. И при этом старец Иаков никогда не поощрял таких мыслей у отца Афанасия.

Он постоянно повторял: «Ты с твоим эгоизмом никогда не получишь ораря» Как член Совета старцев, добавлял, что никогда не согласится, чтобы отца Афанасия рукоположили в сан. И отец Афанасий, кланяясь смиренно, обыкновенно, сложив руки на груди, отвечал тихим голосом: «Благослови Бог».

Тяжелая физическая работа, длительные службы, посты, от которых он так похудел, унижения перед посторонними, отсутствие человеческого участия — все это терпеливо он переносил как ниспосланное свыше для совершенствования его души. И старец Иаков, видя, как тот смиренно отвечает по обыкновению, молча и с готовностью принимается за трудные послушания, слыша постоянное «Благословен